Подарки в продуктовых пакетах (СИ)

Парень приблизился, в его руках блестело лезвие, отражая вспыхивающие огни. Я задержал дыхание.

Ножницами он разрезал слои скотча на левой щеке. Лезвие скользило по коже, доставляя маленькие неудобства – больше «неудобств» принёс бы нож.

Левой рукой парень взялся за край и потянул его в сторону, отрывая ленту от моей кожи. Она взялась крепко и не отлипала бы, если бы он не прикладывал необходимых усилий. Второй рукой он придерживался за мою щёку, пока тянул. Он отрывал медленно, кусочек за кусочком, подставляя большой палец туда, где отлип скотч, словно боялся, что тот снова прилипнет.

Когда освободился край губ, я глубоко вдохнул.

Это тянулось долго. Боль была пустяковой. Меня больше волновало то, как этот ненормальный снимал скотч: он не позволил себе одним рывком сорвать его с меня, он возился, тратил время, изредка что-то шушукал себе под нос, будто успокаивал меня, и гладил по освобождённой коже.

Казалось, что прошла вечность, когда губы всей поверхностью ощутили прохладный воздух комнаты.

Парень тяжело дышал. Он не продолжал. Большой палец левой руки остановился на губах – трогал, прощупывал: нижнюю, затем, поднимаясь, верхнюю. Он гладил их с едва ощутимым нажимом и приговаривал: тёплые, мягкие, нежные, не смыкая своих губ до конца. Он смотрел, впивался взглядом намного ощутимее, чем пальцами.

Я сглотнул. Слюнной комок пополз по горлу.

Пора вернуть его.

— Как… — сказал я, чем спугнул парня. Будто ошпарившись, он убрал руку, удивлённо взирая на меня. — Тебя зовут? — продолжил я, не пытаясь улыбнуться – непосильно. — Меня Илья.

Нужно расположить его к себе.

— Это я знаю, — чуть ли торжественно ответил парень. Я воздержался от вопроса: «Откуда узнал?». — Меня зовут Яков.

Старомодное имя для молодого парня – или мне так кажется, потому что света мало? – заставило меня усомниться: не придумал?

— Приятно познакомиться.

Что ещё говорят в подобных ситуациях? Если меня не хватает на фальшивые эмоции, я могу обмануть его словами.

— Послушай, а… зачем я тебе?

С места в карьер, но… если узнаю сейчас, может быть, у меня будет альтернатива? По крайней мере, будет знание, от чего стремиться.

Неожиданно Яков замолчал. Стало быть, плохой вопрос?

Он не двигался, не качался в такт дыханию, не моргая, смотрел на меня, не предпринимал действий. Я решил подождать – проявить такт, вдруг он раздумывает? Хочет скрыть то, что ждёт меня в конце? Я мог подождать, пусть и с каждым ударом сердца, это становилось менее выносимым.

Он затягивал. Это изводило меня сильнее допросов в полицейском участке.

— Скажи что-нибудь ещё, — пролепетал он, с лаской заглядывая мне в глаза. — Мне нравится твой голос. Может и кажется беззвучным, но я слышу в нём звонкость и мелодию. Она шероховата, напоминает хруст песка на пляже, где много крупных песчинок трутся друг о друга. А рядом море: оно катит волны на берег. Из-за них песок становится мокрым и тягучим – единым, и ему можно придать форму. И та форма, которую ты придаёшь своему голосу, мне очень по душе, — сказал Яков с наслаждением.

Я мало понял из сказанного им, но… теперь он казался мне более ненормальным. Я сжал пальцы в кулак, который тут же рассыпался. Конечности онемели.

Стоит принять его слова за комплимент и поблагодарить? Возможно, решил я, но выбор мне совсем не нравился. В его речи было что-то бредовое – маниакальное? Обычно люди так не говорят. Какой песок? Какое море? Невнятные сравнения.

Я не мог понять.

Пока я распутывал вопросы и думал, стоит ли вникать в слова Якова, его рука дотянулась до моего лица. Прикоснулась. Гладила. Я хотел сбросить её, но мои руки не двигались за спиной. С ломаной, поддёрнутой улыбкой я пытался унять дёргающийся глаз.

Меня снова откинуло к краю. И, не дожидаясь спада чувств, я заговорил дрожащим голосом, полным испуга:

— Е-если ты будешь отвечать на мои в-вопросы, то я буду больше спрашивать у тебя.

Слёзы снова подкатили к глазам. Я не моргал, чтобы удержать жидкость в веках. Сжал губы и терпел накатывающие волной судороги в горле, с которыми выступали новые слёзы.

— Справедливо, — ответил он. И снова замолчал. Когда я поднял глаза, стараясь не уронить каплю с глаз, он отвечал мне теми же спокойными эмоциями. — О чём ты спросил?

Он не «не расслышал». Он хотел услышать мой голос.

— З-зачем я тебе? — Мышцы шеи натянулись будто на них повис мой страх.

— Затем, что я хочу быть с тобой.

Влажность на глазах испарилась.

Я поражён: «Что мне делать с таким ответом? Что мне предложить вместо себя?».

И я понадеялся, что это – глупая шутка.

========== 8. ==========

Действия Якова показали, что никакая это не шутка. Это – его желание – цель, которую он воплотил в жизнь. Из-за которой я не мог ничего делать самостоятельно, и это делал Яков. Хоть он и спрашивал разрешения, но лишь на определённые, контактно близкие вещи, очень многое для него находилось в плоскости «я могу себе позволить»: позволить себе раздевать меня, глазеть на моё голое тело, не испытывая стыда, позволить себе трогать меня, где вздумается: лицо, руки, бедра с внутренней стороны…