Подарок из Египта

Мастера, сколотившие Олимп, не предполагали, что кто-то из обреченных воспользуется копьем. Поэтому они только снизу тщательно оглядели деревянную гору, забивая там все щели и полагая, что выше десяти локтей никто не подымется. Эта их оплош-ность спасла Рахонтепу жизнь.

Львы опрокинули копье, но Рахонтеп продолжал висеть как ни в чем не бывало. Зрители ожидали, что он вот-вот соскользнет прямо на разъяренных львов. Но Рахонтеп глубоко всунул пальцы в щель и теперь мог сколько угодно пролежать на склоне Олимпа.

А внизу загонщики ударами копий раздразнили львов до бешенства. Львы стали прыгать на Олимп, стараясь зубами схватить Рахонтепа за ногу. Но египтянин следил за львами одним глазом, и когда очередной лев прыгал, он поджимал ноги, и хищники никак не могли его достать. Олимп сотрясался от их прыжков. Львы лязгали зубами у самых пяток Рахонтепа и ни с чем съезжали по склону вниз.

Зрителям быстро наскучила эта сцена. Однако о том, что Рахонтеп спасся, они ничуть не жалели. Такой смельчак был достоин жизни. На этом представление «Недосягаемый Олимп» закончилось.

Трубачи протрубили условный сигнал, по которому загонщики должны были вер-нуть зверей в клетки. Когда львов прогнали с арены, Рахонтепу сказали, чтобы он слезал с Олимпа. Рахонтеп и сам рад был спуститься, но не мог. Его пальцы застряли в щели, и как он ни старался их выдернуть, у него не получалось. Служителям амфитеатра пришлось становиться друг другу на плечи, чтобы дотянуться до Рахонтепа и снять его с Олимпа.

— Осторожней! — покрикивал он на них, — пальцы оторвете! Львы ничего не откусили, так не хватало, чтобы вы меня покалечили.

— Не скули, — грубо отвечали ему, — радуйся, что жив остался.

— Это львы пусть радуются, я их пожалел.

Рахонтеп покидал арену с гордым видом. Он только тоскливо покосился на растерзанных преступников. Их уволокли с арены за ноги, а кровавые лужи присыпали песком.

Зрелища продолжались. На арену выпустили гладиаторов. Они бились между собой и парами, и целыми отрядами, и пешими, и конными. Были даже амазонки на боевых колесницах.

Победители обеими руками загребали монеты, приветливо махали зрителям лавровыми ветками и, переступая через трупы поверженных врагов, счастливые и довольные, покидали арену. В самом крупном сражении — мавретанцев с паннонийцами, где учас-твовало одновременно более двухсот человек, — победили мавретанцы.

Те, кто поставил на паннонийцев и проиграл свои деньги, стали возмущать-ся, утверждая, будто бы на стороне мавров дрались перекрашенные в черный цвет германцы. Они-то и определили исход сражения. Но подобные доводы не помогли проигравшим вернуть деньги и послужили для них лишь слабым утешением.

Трупы павших в сражении прожгли для верности раскаленным железом и только тогда уволокли с арены. Зрители сами могли убедиться, что никакому подлому трусу не удалось их обмануть, прикинувшись мертвецом.

Этим большим сражением бои гладиаторов закончились, но расслабляться зри-телям было еще рано. Им предстояло увидеть схватку крокодила со львами. А заодно полюбоваться, как от львиных зубов умрет неудавшийся убийца Сеяна Марк Серпроний.

Пока арену приводили в порядок, зрители наспех впихивали в себя свой нехитрый обед, чтобы к началу нового зрелища рот был свободен для криков.

И вот долгожданный момент настал. На арену вывезли клетку с крокодилом и вытряхнули его на песок. Крокодил злобно заревел на своих притеснителей, угрожающе приоткрыв зубастую пасть. Служители поспешили поскорее убраться с арены, видя, как крокодил неторопливо прохаживается по песку, высматривая, на ком бы отыграться. Публика нетерпеливо заерзала на своих скамьях, с любопытством рас-сматривая крокодила. Многих разочаровали его размеры. По рассказам, ходившим по Риму, крокодил, напавший на Сеяна, был не меньше тридцати локтей в длину. А этот никак не тянул на тридцатилоктевого. Некоторые забеспокоились, а не подменили ли им крокодила? Но споры об этом отложили на потом. Рассуж-дать, тот это крокодил или не тот, было некогда. На арену вывели Марка, и все, в ожидании начала зрелища, устремили свои взоры на него.

Чтобы придать зрелищу большую остроту, Марку решили выдать кин-жал. Раз он такой заядлый убийца, то зачем пропадать этому таланту? Пусть покажет свое мастерство на арене, в битве со львами. Этим он и себе жизнь прод-лит и зрителям доставит удовольствие.

Глашатай объявил, что Марку выдали тот самый кинжал, какой у него был в момент покушения на Сеяна. Тогда он, якобы, не успел им воспользоваться: доблестные преторианцы вовремя его обезоружили и скрутили. Зато теперь Марку возвращался его кинжал, чтобы он последний раз в жизни насытил свою кровожад-ную свирепость убийствами львов. Конечно, было опасение, что он может себя же им и пронзить, чтобы избежать мучительной смерти от клыков хищников. Но Сеян посчитал, что Марк на это не решится. А если даже он и вонзит себе в грудь кинжал, то это будет очень походить на самоубийство Брута, который зарезался тем же ножом, которым убил до этого в сенате Гая Юлия Цезаря.