Подарок крестного

– Что ж ты все меня-то вопрошаешь, а на мой вопрос никак не ответишь? – Григорий наконец решился перебить размышления Михаила.

Сперва сомневаясь, Михайло все-таки решился рассказать Гришке всю правду: отличавшийся гораздо большей сообразительностью Григорий вполне мог ему помочь, да и неловко как-то было скрывать от человека, спасшего тебе жизнь, такую безделицу.

Поначалу с подозрительностью отнесясь к рассказу Михаила, чуть позже Григорий и сам поверил в его историю. Не зная о нем ранее так много, Ермилов действительно изумлялся, сколько же раз ему везло, но окончательно Гришку убедило столь удивительное выздоровление Шорина.

Так что, несмотря на страхи Шорина, Григорий поверил ему и, более того, поддержал. Перетряхнув все свои трофеи, нашел еще один перстенек: поскромнее, но христианский, и подарил его другу. Вместе решили они ждать результатов, а пока Григорий, словно охотничий пес, высматривал всюду и везде перстеньки, испрашивал под разными причинами их на денек-другой и давал посмотреть Михаилу.

Но результат был все тем же – глядя на новые самоцветы, усердно приносимые Ермиловым, Михайло по-прежнему не замечал к ним ни особой симпатии, ни каких-то странностей, и уж тем более, с ним не случалось никаких неожиданностей. Жизнь медленно шла своим чередом, но зато Михаилу теперь меньше приходилось скучать.

Постепенно Михайло стал чувствовать себя гораздо лучше, но все-таки еще не выезжал в город. Гришка, видя, что дело близится к концу, вытянул из Михаила обещание несколько задержаться в новом граде, осмотреться, отпраздновать вместе взятие Казани и выздоровление Шорина, а то и просто поозоровать – за время разлуки он нисколько не изменился. Шорину ничего не оставалось, как в очередной раз согласиться – если уж Ермилов чего хотел, то сам черт, наверное, не смог бы ему помешать.

Так, без особых происшествий, текли дни боярина Шорина в новом детище Иоанна – Свияжске, хотя мыслями он уже давно был совсем в другом конце России.

Меж тем никакая хворь не мешала Ивану Васильевичу благополучно добраться в Москву. Готовясь во всей славе вступить в столицу великой державы, по пути государь получил радостное известие. В Судогде встретил его Данило Юрьев, скакавший к нему от Анастасии с вестью о рождении сына, царевича Дмитрия.

Счастливому Иоанну казалось, что сам Господь решил наградить его за правое дело – рождение наследника было давним желанием его сердца.

Во всех городах встречали Иоанна как освободителя: народ толпами, с крестами, обливаясь слезами благодарности за вечное избавление от ужасных казанских набегов славил государя.

Живое море увидел Иоанн, высадившись на Московский берег – бесчисленными толпами заполонил народ Московские улицы, оставляя лишь узкую полоску для государя и его дружины. Смех и слезы были на лицах московских граждан, и даже у самых бесчувственных в тот день защемило сердце.

Вкусив всю сладость победы, купаясь в лучах славы, первым делом царь отправился в храм. Со словами благодарности к Господу, веры в торжество христианства и благодарности за мольбы и поддержку духа всех россиян к духовенству обратился Иоанн, и сам митрополит пал ниц перед великим в сей миг государем…

Отслушав молебен в Успенском соборе, Иоанн поспешил во дворец. Слушая поздравления вельмож, видя искреннюю любовь народа, радостные крики которого слышны были даже здесь, обнимая сына и любимую жену, двадцатидвухлетний царь до глубины души прочувствовал то счастье, каким Господь наградил его за намерение исправиться.

В память покорения Казани на Красной площади у Кремля был тогда заложен храм Покрова Богородицы; и всеми девятью куполами, устремленными в небо, напоминал о славном подвиге войска русского.

Взятие Казани было действительно великим событием в глазах всех россиян. Это была не только победа над исконными врагами, разорявшими Русскую землю, более века уводившими в тяжелую неволю тысячи россиян; взятие Казани знаменовало собой победу христианства над басурманством. Казань стоила гораздо больше усилий, чем взятие Новгорода или Смоленска, а по силе и упорству даже напоминала Куликовскую битву.

Однако и следствия этой знаменитой победы были чрезвычайно важны: Волга, важнейший путь торговли с Востоком, попала в руки русских. Теперь главного врага, мешавшего не только торговле, но даже мелким промыслам, не стало, и россияне постепенно начали заселять богатые приволжские земли.

ГЛАВА 20

В Москве уже давно отгремели победные празднования, отшумели праздничные застолья, когда Шорин, оправившийся от хвори, наконец вернулся домой.

Прибыл он не один: из Свияжска в столицу направлялся гонец, везший далеко не радостные вести. Мудрые слова говорили государю, советуя не покидать стен Казани. Не успело войско покинуть Казанской стороны, как там вновь начались смуты. Луговые и горные жители убивали московских купцов и людей боярских на Волге; вотяки и черемисы не хотели платить дань, вооружившись, убили наших чиновников и разбили посланных на их усмирение стрельцов и казаков.