Подарок крестного

Ужас объял тогда Россию, казалось, Небо за грехи отнимает у нее такого самодержца. Люди со слезами на глазах толпились близ Кремля и боялись спрашивать; народному горю, казалось, не было предела. Во дворце, однако, ходили совсем другие разговоры – не плакать и стенать нужно, но великодушно устроить судьбу государства.

Михайло, узнав о творящемся, немедля направился к царю. Однако, еще только подходя к опочивальне Иоанна, услышал он довольно громкий шум, казавшийся столь странным и неуместным для больного.

А причиной сего было следующее: Иоанн, чувствуя скорый конец, велел писать завещание, объявив сына, младенца Дмитрия, своим приемником, единственным государем России. Это значило, что власть до его совершеннолетия попадет в руки Захарьиных. Однако многие стали противиться этому – боярское правление было еще свежо у всех в памяти.

Войдя, Михайло увидел такую картину: не взирая на то, что изнемогающий Иоанн в полной памяти лежал в опочивальне, в соседней с ним палате спорили, шумели бояре, и дело было уже близко к драке.

Воротынский гневно укорял князя Владимира Андреевича Старицкого:

– Смеешь ли браниться со мною?

– Смею и драться, – отвечал Воротынский, – по долгу усердного слуги моих и твоих государей, Иоанна и Дмитрия; не я, но они повелевают тебе исполнить обязанность верного россиянина.

Желания бояр разделились: одни присягали малолетнему Дмитрию, другие поначалу отказывались, считая, что лучше служить князю Владимиру Андреевичу, чем попасть в руки к Захарьиным, Михайло же без колебаний принял сторону Иоанна – не столько царя, сколько друга.

А Иван Васильевич с ужасом слушал речи бояр: среди не хотевших давать присягу были самые близкие ему люди, к совету которых по управлению государством он прислушивался: Сильвестр и Адашев.

На следующий день, под давлением верных государю бояр, присягу приняли и сомневающиеся, но речи вели предательские.

Казалось, уже нельзя было надеяться на выздоровление самодержца: он был в усыплении, которое могло быть преддверием смерти. Но странным образом испытанные тревоги и волнения не погубили Иоанна, но оказали обратное действие: чрезвычайное напряжение сил только укрепило государя, и он выздоровел.

Придя в себя, Иоанн однако был исполнен милости ко всем боярам, прежним друзьям и советникам, но с тех пор страшное зерно сомнения зародилось в душе государя. И хотя еще долго Иван Васильевич, потеряв любовь и сердечную привязанность ко многим из своих приближенных, оставался к ним полон уважения и признательности, но постепенно с детства поощряемые в нем дурные наклонности вновь обретали прежнюю силу…

Михайло был искренне рад за царя и друга, но, несмотря на обоюдное желание Шорина и Ивана Васильевича, им не удалось поговорить по душам – Михайло так и не поделился своим горем, а государь своими сомнениями. Исполняя обет, данный им в болезни, Иоанн объявил о своем намерении ехать в монастырь Святого Кирилла Белозерского вместе с царицею и сыном. Несмотря на предостережения ближайших советников о том, что он еще не укрепился после болезни, да и царевичу может быть вредно дальнее путешествие, государь немедля отправился в путь.

По дороге он заехал в Песношский монастырь, где в заточении жил Вассиан Топорков, некогда бывший любимец великого князя Василия. Иоанн, пожелав лично узнать человека, которому доверял еще родитель его, долго с ним беседовал. Во время этой беседы, как у мудрого и более опытного человека, Иоанн спросил у Вассиана совета, как управлять государством. На то Вассиан, лишившийся в боярское правление своей епархии, и все еще питающий ненависть к боярам, ответил государю:

– Коли хочешь быть истинным самодержцем, то не держи при себе советников мудрее тебя. Возьми за правило, что ты должен учить, а не учиться, повелевать, а не слушаться. Ежели будешь так поступать, будет все в твоих руках; советник мудрейший государя непременно овладеет им.

Данный совет как нельзя более точно соответствовал тогдашнему душевному состоянию государя, и тот в сердцах сказал старцу:

– Даже сам отец мой не дал бы мне лучшего совета!

После пережитого потрясения слова старца глубоко в душу запали Иоанну – и их яд медленно, но верно начал оказывать свое губительное действие…

Возвращался Иоанн с тяжелым сердцем и глубокой печалью в душе: в дороге, как и предостерегали, скончался царевич Дмитрий.

Шорин же в день уезда государя вместе с маленьким Андреем вернулся в терем. Там все было тихо и ладно, но столь быстрое появление Михаила, да еще без супруги, вызвало всеобщее удивление.

Не ответив на пару вопросов, уже заданных челядинцами, Михайло понял, что не сможет долго отговариваться, выдумывая разные причины отсутствия Анастасии, сообщить же истинное положение дел было все равно, что вылить самому на себя ушат грязи. И Шорин схитрил, со скорбным лицом объявив, что Андрей подрос, и пришла для Настасьи пора поплатиться за бывшую болезнь царицы – государевым повелением оставлена она в одном из Новгородских монастырей.