Подарок на Рождество. 25 счастливых дней

То зеркало в богатой раме,
То, что понравилось когда-то,
Причастно к старой-старой драме,
В московском доме за Арбатом.

Три поколения семейства

Передавали дар невестам
То зеркало как символ чести:
венчались в праздник Благовеста.

И после свадебного гула,

Когда любовь в права вступала,
Невеста в зеркало взглянула
И там старуху увидала.

Увяла красота невесты

Так быстро, словно не бывало,
А зеркало, отвратный вестник,
Спало под темным покрывалом.

Но это память, это редкость —

Его не выбросить из дома,
В него смотрелись раньше предки.
Жильцы стариннейшего дома.

И зеркало спало и ждало,

Когда настанет его время,
И под атласным одеялом
Скрывало планы на спасенье.

И он пришел. Дружок соседский,

Мальчишка скромный и веселый
Увидел спрятанную ценность
И потерял покой. И голос.

Зеркальных чар не избежал он,

Так прожил век один, немой,
В нем вожделение пылало
К зеркальной глади роковой.

Потом он умер. Растащили

Его жилище по вещицам,
А зеркало таилось в мире,
Как будто было под защитой.

И дома новый обитатель,

Приверженец минимализма,
Он не любил старья и тратил
Все деньги на другой стиль жизни.

И зеркало отнес он в скупку.

Едва взглянул на отраженье,
Взгляд задержал лишь на минуту
И там увидел пораженье.

Фортуна вскоре отвернулась

От обладателя квартиры,
А зеркало так приглянулось
Тебе. Но стоит это мира?

Меня бросило в пот. Потянуло какой-то глубокой могильной сыростью. Ну и история… Похоже, я мог бы оказаться следующим пленником и жертвой этого удивительного предмета. При мысли о нем у меня привычно сладко заныло в сердце. Но морок рассеивался. И я больше не мог безраздельно принадлежать Моему Зеркалу. Я вспоминал события последних недель и поражался тому, как велика была его манящая сила. Мне виделся сумрачный зал салона, и то, что казалось прежде уютным, стало зловещим. Сам себе я напоминал муху, которая пробежала по краю паутины. По самому краю…

Послышались шаги, и в палату вошла Света. Я поразился, как она изменилась; на осунувшемся лице сверкали огромные глаза, под которыми залегли темные тени.

Она встретила мой взгляд, увидела развернутый ноутбук и явно встревожилась. В глазах ее читался вопрос.

– Света, какая ты уставшая, – сказал я и криво усмехнулся: голос напоминал скрип ржавого колеса. – А я вот нынче не в голосе…

– Игорек мой, ты, главное, больше не умирай от сердечного приступа посреди Москвы, а голос – дело третье.

Светлана села на свой стул и слабо улыбнулась мне.

– Так непривычно. Снова видеть, что ты меня замечаешь. Говоришь со мной, – она как будто выталкивала слова короткими порциями.

– Прости меня, – ответил я. – Меня словно опоили ядовитым зельем.

– Я знаю, – она опустила голову. – Всю неделю, пока ты лежал с сердечным приступом, я только и занималась тем, что искала историю этого чертова зеркала.

– Расскажи, – тихо попросил я.

– Да нечего особенно рассказывать, – пожала она плечами и закуталась в свою шаль поверх белого халата. – Сперва я думала, что у тебя появилась любовница. Ну, когда ты начал поздно возвращаться домой и перестал со мной общаться. Потом поняла, что дело в другом. Ты если и говорил что-то, то только о зеркале. Когда я поняла, что ты, кажется, сходишь с ума, я начала искать людей, которые что-нибудь могли мне сказать об этом зеркале.