Поделись своей любовью

Я направилась на обход в детскую реанимацию, настоящую гордость роддома. Спасательный круг для акушеров и, конечно, для малышей и их мам. Заведующая Ирина Александровна Быковская — талантливая и настойчивая женщина, сумевшая за несколько лет создать сильнейший коллектив профессионалов, знающих, умеющих, дружных и милосердных. К ним всегда приятно приходить: все подробно расскажут, деток покажут, а потом еще поделятся чем-нибудь интересненьким из новинок медицины.

— Добрый день! Как у вас тут дела?

— Что здороваетесь, виделись ведь уже на родах с вакуумом. Правда, вы куда-то быстро испарились. Короче, неплохо. Детей на искусственной вентиляции легких нет. Надеемся, вы нам работку не подбросите. Если что, лучше зовите пораньше.

— Одни вы меня сегодня радуете. А то в роддоме полная ерунда происходит.

— А что не так?

— Сейчас не до подробностей. Давайте посмотрим на малышей.

По отделению детской реанимации приятно ходить: новое оборудование, новые технологии и неизменно уважительное отношение к чужой жизни. И неважно, что эта жизнь может весить пятьсот граммов, она бесценна. Все дети здесь — Мариночки, Коленьки, Васеньки — самые любимые и обласканные. Врачи о них беспокоятся, как о своих собственных. И непредотвратимая смерть любого из них — трагедия большой семьи, которой стала детская реанимация.

Это нужно видеть, как они работают с тяжелым ребенком — спокойно, уверенно, слаженно. Акушерам такому взаимодействию только поучиться. Мы — слишком громкие!

Дети смирно лежали и «дозревали» в маленьких инкубаторах. Вокруг них, как наседки, ходили медицинские сестры.

— Почему они такие тихие? — спросила я.

— Только покормили, — ответили мне.

— А когда к ним пустят родителей?

— После двух, как всегда.

— Ко всем приходят или есть подкидыши?

— Ко всем, обиженных в этой закладке нет.

Я прошлась по палате, посмотрела на мониторы, заглянула в анализы.

— Консультанты кому-нибудь нужны? — задала я очередной вопрос.

— Нет, все стабильные, получают плановое лечение, кое-кого планируем переводить на второй этап, — уверенно сказали мне.

— Отлично, пойду я тогда дальше роддомом руководить.

— Удачи!

Снова затрезвонил телефон. На сей раз эстафету мне захотела передать Ольга Олеговна.

— Ирина Павловна, в патологии санитарке стало плохо — онемело лицо и нарушилась речь.

— Инсульт?

— Похоже на то.

— Срочно вызывайте реанимацию.

К тому моменту, когда я спустилась в отделение, Любимцев уже колдовал над сотрудницей.

— Ира, здесь не так трагично, сейчас заберу ее к себе полечить, а ты вызывай скорую помощь для перевода в неврологию.

Час от часу не легче. Что в роддоме, что за его стенами нескончаемая драма.

Я снова спустилась к Арине. Постояла у предродовой, не решаясь войти. Подошла к акушеркам спросить, как она.

— Спокойно, в основном молчит, ни на что не жалуется. Ничего не спрашивает. Не плачет, нет… Сосредоточенно смотрит в окно и думает о чем-то. Мы пытались с ней поговорить, так она отвечает: «Спасибо, я хочу побыть одна», — и отворачивается.

— Схватки начались? Что по записи?

— Да, практически через полчаса после того, как приняла таблетки.

Я неуверенно вошла в предродовую. Девушка подняла на меня глаза.

— Арина, как у вас дела? Живот болит?

— Да, прихватывает.

— Что-нибудь еще беспокоит?

— Вроде нет. Если появятся жалобы, я обязательно скажу, не волнуйтесь.

За окном давно рассвело, солнца не было видно, порывистый ветер двигал грузные тучи по серому небу, потом успокаивался и замирал между деревьями, набираясь сил для нового приступа гнева.

Под окном палаты стоял муж Арины. Неподвижно, в задумчивом оцепенении.

— Арина, я могу разрешить ему быть рядом с вами здесь, в палате.

— Нет, не нужно, это лишнее. Не хочу, чтобы он переживал еще больше, чем сейчас.

«Какое достоинство! — подумала я. — В такой ситуации думать о близком, а не о себе». Я искренне восхитилась этой девушкой. Великие люди бывают разными. Великие таланты, великие умницы. Дураки тоже великими бывают. А это пример человека с величественной душой.

Я пришел за тобой —
Утомленное сердце молчит.
Вся судьба на прямой —
День последний, к несчастью, прожит.

Я уже не уйду —

Вот от вечного рая ключи,
Но еще подожду —
Пусть поспорят со мною врачи.

Не все могут с честью переносить горе.

Смерти в роддоме случаются крайне редко. Так построена служба, чтобы это не происходило никогда. Однако врач не всесилен.

Однажды у нас умер малыш через пару часов после рождения. Молниеносная смерть от неуправляемой причины. Делегация из администрации и врачей пошла к маме, чтобы сообщить о непоправимой потере. Долго стояли у палаты, подбирая слова, потом вошли с такими лицами, что и говорить уже ничего не нужно было.

— Моего ребенка больше нет? — спросила женщина.

— Да. Мы сделали все, что могли.