Подельник века

– То, что ты сам мне говорил.

– Да это ж я просто к слову, не принимай близко…

Чиновник снова принялся есть. А Георгий даже принял его слова за извинение:

– Ладно. А где ты сейчас живешь?

– Да на Моховой, служебная квартира, давно предлагали в нее въехать, – признался Двуреченский.

– Понятно… Тогда пойду я…

– Кстати, Новый год на носу. Ты решил уже, где и с кем?..

Ратманов даже не поверил – снова будет разводить его на что-то?!

– Тогда на Моховой, тридцать первого, скажем, в восемь вечера! – Чиновник поставил в конце разговора жирную точку и даже восклицательный знак.

Действительные намерения Двуреченского все еще оставались непонятными. Но праздновать больше было не с кем. Потому отполировали договоренность ароматным китайским чаем «кокусин розовый», который шел в комплекте с тарелкой пирожков. Жизнь потихоньку налаживалась. Они снова были подельниками, что бы это ни значило…

Глава 10. 1913–й

1

За новым 1913-м впоследствии закрепится слава последнего спокойного года Российской империи. И действительно, экономические показатели были на высоте – с ними потом еще долго все будут сравнивать советские и постсоветские любители статистики. В политической сфере тоже – тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить – все обстояло достаточно ровно, по крайней мере, внешне. После убийства в конце 1911 года жесткого политика Столыпина пост премьера занял тихий хозяйственник Коковцов, до того много лет возглавлявший Министерство финансов.

Тучным годам не видно было ни конца ни края. И весь 1913-й представлялся поклонникам самодержавия временем единения царя с народом и апофеозом правления не только Николая Александровича Романова, но и всей династии. Ну а главным событием, безусловно, должны были стать грандиозные юбилейные торжества. Об этом писали тогда все газеты.

«В ознаменование 300-летия царствования Дома Романовых рижская городская дума ассигновала 422 тысячи рублей на санаторию, памятник в Костроме и храм в Петербурге».

«Измаильский коммунальный совет в ознаменование 300-летия царствования Дома Романовых постановил сложить с беднейшего населения 10 000 руб. недоимок».

«Полтавское губернское земское собрание ассигновало 163 000 руб. на устройство санатории для легочных больных в память посещения государем императором земского дома».

«К юбилею 300-летия царствования Дома Романовых в Москве в мастерских Строгановского училища изготавливаются драгоценный ларец и большое блюдо для хлеба-соли. Ларец чеканного серебра, с эмалью, живописью и самоцветными камнями, украшен четырьмя портретами государей из Дома Романовых».

«Для России приближаются великие дни. Призвание Первого из Дома Романовых (Михаила Феодоровича) – факт чуть ли не единственный в истории человечества. Это выражение воли целого народа, получившего от Господа право самоопределения, право выбора той формы, в которую должна будет сложиться его жизнь – политическая и общественная. Обыкновенно династии воцаряются по праву завоевания, в лучшем случае – по праву победы, то есть все же насилия… Одной России Господь дозволил иметь государей, выбранных свободной волей народной».

«Во всех конторах и почтовых отделениях г. Петербурга за последние дни наблюдается усиленный спрос на юбилейные почтовые марки, выпущенные по случаю 300-летия царствования Дома Романовых. Однако, хотя новые марки и разосланы уже во все почтовые отделения, выпуск их в публику, согласно циркуляру главного управления почт и телеграфов, ограничен до полного израсходования в этих отделениях запасов марок прежнего образца. В главный почтамт поступает масса требований на марки-портреты из-за границы от коллекционеров и любителей со всех частей света…»

«Юбилейные почтовые марки, о которых столько говорилось и писалось, будут пущены в обращение с первого же дня нового года. Новые почтовые марки, по словам тех, кому их пришлось видеть, производят очень импозантное впечатление. Самые ходовые в семь и десять копеек темно-коричневого цвета. На них портрет государя императора Николая Александровича…»

Ну а в личных сообщениях жители того времени продолжали обсуждать самые разные вещи. Тот же Николай Второй писал в дневнике незадолго до нового года: «В 11 час. принял Коковцова и Маклакова вместе… Заказал себе турникет, поставил его в уборной и начал понемногу упражняться на нем. После обеда занимался и читал вслух. – Чуть позже. – Провели вечер одни. В 11 ½ был отслужен молебен в новой комнате Аликс. Горячо молил Господа благословить Россию и нас всех миром, тишиною и благочестием в наступающем году».

«В Варшаве нас окружало блестящее общество, элегантная жизнь, множество театров, в которых у меня были свои ложи по очереди с начальником штаба, концерты, рауты, обеды, балы, невообразимый водоворот светской и пустой жизни, сплетни и интриги. Но, несмотря на многие плюсы, перевешивали все-таки минусы моей служебной жизни… Я знал, что война наша с Германией не за горами, и находил создавшуюся в Варшаве обстановку угрожающей», – подводил впоследствии итоги 1912 года генерал от кавалерии Брусилов.