Подъем Испанской империи. Реки золота

Веласкес вскоре получил разрешение из Кастилии поделить индейцев Кубы так же, как и на Эспаньоле. Таким образом, Моралес добился своего, но уже после заключения под стражу. Однако были некоторые отличия от предыдущего опыта: для начала губернатор назначал кубинцев работать на кастильцев лишь один месяц, в конце которого они возвращались в родную деревню, получив на дорогу еды. Веласкес также послал экспедиции из примерно двадцати кастильцев в разные места вместе с переводчиками. Они должны были привести туземцев в новые города, зависевшие от испанских землевладельцев, чтобы они жили там. Он назначил ревизоров, задачей которых было следить, чтобы с индейцами хорошо обращались. Король велел обращаться с кубинцами мягче, чем с их сородичами в Эспаньоле и Пуэрто-Рико, аргументируя это тем, что он «глубоко их уважает» и желает обратить их в христианство. Фердинанд понимал, что если нажить в лице туземцев себе врагов, то много золота испанцы не получат. Веласкес со свойственным ему оптимизмом доложил королю, что испанцы были впоследствии «удовлетворены и стали доброжелательнее, чем раньше…»{1259}.

Вскоре после этого, когда Веласкес вновь был в Баямо, он получил от короля письмо, в котором ему было дано разрешение на всеобщее разделение индейцев. Ему также было позволено действовать без совета Диего Колона, официального губернатора всех Индий.

Для начала Веласкес ограничился разделением индейцев Баракоа и Баямо. Его друг и казначей, Кристобаль де Куэльяр, получил двести индейцев. Веласкес приписал к каждому испанцу вождя, который вместе со своими людьми должен был служить этому испанцу. За это их кормили, одевали и обращали в христианство. Максимальный размер энкомьенды составлял триста индейцев. Это количество предназначалось для представителей власти. Высокопоставленные граждане получали по сотне, менее важные – шестьдесят, а совсем уж простые – по сорок. Королевский секретарь Конхильос и Диего Колон были из тех, кто получил хорошую долю. Обычно энкомьендерос были поселенцами, что значило, что у испанцев были еще и права на землю{1260}. В дополнение к прикрепленным индейцам-рабочим были еще и рабы – мужчины и несколько женщин, захваченных во время войны.

На Кубе, как и на Эспаньоле, местное население начало вымирать. Возможно, сюда было завезено некоторое количество черных африканских рабов, дабы компенсировать убыль рабочей силы. Но так же, как и в Санто-Доминго, работорговля на Карибах существовала еще до появления африканцев. Многих индейцев забирали с «бесполезных» Багамских островов, а также с tierra firme — в данном случае, из Дарьена (Панамы) или иных мест этого обреченного региона.

Веласкес всячески поощрял выращивание конкистадорами местных культур. Проконсулы в других местах были не уверены в их ценности, но губернатору Кубы никто не запрещал приказать выращивать маниоку, маис, сладкий картофель, рис и малангу – корнеплод, который до сих пор употребляют в пищу на Кубе. Он также завез овец, свиней и другой скот. Эти животные быстро расплодились. Веласкес хвастался королю, что небольшое стадо из трехсот длинноногих свиней, которое у него было в начале, разрослось до тридцати тысяч за три года. Лошади тоже плодились здесь. Конкистадорам казалось, что увеличение количества животных вполне компенсировало уменьшение количества индейцев.

На Кубе добывалось некоторое количество золота. Эрнан Кортес и его друг, Франсиско Давила, к примеру, возле Баракоа в первые несколько лет испанской оккупации сколотили небольшое состояние. Также золото было найдено возле современного Сьенфуэгоса в долине Рио-Аримао. Это открытие подействовало как магнит, заставив многих недовольных испанцев покинуть Эспаньолу.

Наконец, за некоторое время до середины апреля 1515 года, Веласкес перенес свою столицу из Баракоа в поселение, которое он и Кортес уже назвали «Сантьяго-де-Куба». Оно находилось на окраине неплохого залива на южном побережье. Губернатор обдумывал основать свою штаб-квартиру чуть в глубине острова, возле Тринидада или, например, в заливе Хагуа, однако потом отказался от этой идеи. Вскоре он начал строительство в Сантьяго каменного дома, который и по сей день связывается с его именем, но на тот момент он планировал постройку деревянного дворца. Король объявил, что он хочет, чтобы это поселение стало постоянным, и началась постройка других домов для длительного проживания. Женатые мужчины послали за своими женами в Испанию. Веласкес построил хранилище для королевской доли прибыли – королевской пятины, quinto. Впоследствии Веласкес окружил себя в Сантьяго небольшим двором, состоявшим преимущественного из конкистадоров из его родной части Кастилии. Многие из них были родственниками, включая как минимум троих, носящих его собственную фамилию.