Подъем Испанской империи. Реки золота

Аборигены рассказывали о каком-то испанце и двух женщинах, которые давно были в плену у их знакомых таино. Нарваэс проинформировал об этом Веласкеса, и тот послал вдоль северного побережья корабль в поисках пропавших соотечественников. Посланники высоко над собой держали палки с белым флагом. Неподалеку от Кохимара они нашли двух обнаженных испанских женщин. Они указали на вождя, который, как они сказали, предательски утопил их спутников. Испанцы уже собирались его сжечь, но Лас Касас воспрепятствовал им, поэтому вождя взяли в плен и заковали в цепи, а затем направились вдоль реки, где, как говорилось, было золото{1253}.

Вскоре их встретил еще один касик и передал им Гарсию Мехиа, кастильца из Эстремадуры, который несколько лет пробыл в плену. Он почти что забыл испанский и жестикулировал как таино. Как оказалось, он и две женщины были тем, что осталось от экспедиции Алонсо де Охеды в Ураба в 1506 году, которая разделилась на пути в Санто-Доминго.

Нарваэс и его люди направились на встречу с Веласкесом в Хагуа на месте современного Сьенфуэгоса на Рождество 1513 года. Затем Веласкес отправил Нарваэса обратно в Гавану с шестью десятками человек, а затем еще дальше на запад, к нынешнему Пинар-дель-Рио. Он вернулся по южному берегу Кубы, где в январе 1514 года основал город Тринидад. Его мэром через некоторое время станет шурин Нарваэса, Франсиско Вердуго из Кохесеса-де-Искар, что в Кастилии. Оттуда он послал корабль на Ямайку за хлебом из маниоки, а другой – в Санто-Доминго за скотом, лошадьми и маисом. Завоевание было успешно завершено – в том смысле, что кастильцы могли свободно селиться на этом острове там, где им было угодно.

Диего Веласкес пробыл губернатором Кубы еще одиннадцать лет, до 1524 года. В это время он вместе со своим секретарем Кортесом основал главные города Кубы – поселения, которые и в наши дни сохраняют свою значимость: Сан-Сальвадор-де-Баямо (основан в ноябре 1513 года, но несколько не в том месте, где находится нынешний Баямо), Тринидад (основан в январе 1514 года), Санкти-Спиритус и Пуэрто-Принсипе (Камагуэй), которые также были основаны в 1514 году, а также Асунсьон-де-Баракка (1511), Гавану и Сантьяго. Гавана была основана на южном побережье Кубы, возле крохотного городка Батабано. Позднее ее вместе с названием переместили в местечко Каренас. Сделано это было скорее всего для удобства доставки груза домой в Испанию через Багамы. Путешественник, направляющийся в Батабано, безуспешно будет искать то, что осталось от первой Гаваны. Ныне это даже не легенда. Время переноса точно не известно: все могло начаться в 1519 и закончиться в 1526 году{1254}.

Все эти новые города, как и на Эспаньоле, были построены неподалеку от поселений таино. Оформлением необходимых бумаг для их основания (бумажная волокита всегда присутствовала в испанских делах) занимался, скорее всего, Эрнан Кортес как нотариус. Планировка этих городов – расположение площадей, церквей, тюрем, городских ратуш и дворцов губернаторов – была характерна для городов Эспаньолы, и их очертания все еще можно уловить в структуре современных городов{1255}.

Конечно же, здания возводили индейцы. Веласкес передал королю, что кубинцы «гораздо более благосклонны к нашей вере, чем население Эспаньолы или Пуэрто-Рико», чему король обрадовался{1256}. Почему у Веласкеса сложилось такое впечатление – непонятно. Но он всегда предпочитал видеть во всем хорошее. После первых дней на Кубе он стал гораздо более толерантным, чем ранее{1257}.

Покуда Веласкес был занят основанием своей новой колонии, против него выступил Франсиско де Моралес, севилец и протеже Диего Колона, который назначил его главой города Мансанильо. Он горячо поддерживал энкомьенду, которая была учреждена в Эспаньоле и которую Веласкес еще не ввел на Кубе. Моралес, похоже, взял в плен нескольких кубинцев, дабы подтолкнуть Веласкеса к этому. Туземцы взбунтовались и убили нескольких христиан. Веласкес взял Моралеса под стражу и отправил его в тюрьму в Санто-Доминго{1258}. Среди тех, кто поддерживал Моралеса, был секретарь губернатора Эрнан Кортес. Веласкес сначала хотел было его повесить за это, но все же воздержался. Однако Кортес никогда больше не был его секретарем.