Подъем Испанской империи. Реки золота

Позже король и его семья поклялись в верности королю Испании. В свою очередь, европейцы присутствовали на церемонии благословения свиньи, а также на ззубских похоронах.

Магеллан согласился сразиться с жителями близлежащего Мактана, дабы оказать ответную любезность королю Ззубу. Эта авантюра была выгодна только одной стороне и кончилась дурно. Битва на острове Себу, на юге архипелага, состоявшаяся 27 апреля 1521 года, завершилась трагедией. Магеллан бросился в гущу боя, но недооценил его серьезность. Его почти тут же ранили оружием, которое Пигафетта назвал «скимитаром». Он упал, и «в тот же миг все островитяне набросились на него и стали колоть копьями и прочим оружием, у них имевшимся. Так умертвили они наше зерцало, свет наш, утешение наше и верного нашего предводителя»{1752}.

Новым капитаном стал Дуарте Барбоза, кузен Магеллана и тоже португалец. Судя по словам Пигафетты, его избрали на этот пост скорее всего голосованием. Хуан Серрано, старший кормчий, также принимал участие в командовании, но вскоре его оставили на растерзание «христианскому королю», которого Магеллан считал союзником{1753}.

Пигафетта так описывал характер Магеллана:

«В числе других добродетелей он отличался такой стойкостью в величайших превратностях, какой никто никогда не обладал. Он переносил голод лучше, чем все другие, безошибочнее, чем кто бы то ни было в мире, умел разбираться в навигационных картах. И то, что это так и было на самом деле, очевидно для всех, ибо никто другой не владел таким даром и такой вдумчивостью при исследовании того, как должно совершать кругосветное плавание, каковое он почти и совершил…»{1754}

Лас Касас, знавший Магеллана, говорил о нем как о «сильном духом человеке, храбром в мыслях и способном свершать великие дела» – хотя внешне он такого ощущения не вызывал, «будучи невеликого роста»{1755}. Магеллан так и не завершил начатое, однако именно его путешествие привело к кругосветным плаваниям. Его воображение привело его к этому замыслу, а его храбрость помогла ему провести свои корабли через пролив, ныне носящий его имя, в самое большое море в мире.

Посчитав, что теперь они смогут справиться лишь с двумя кораблями, члены экспедиции сожгли «Консепсьон» и на «Виктории» и «Тринидаде» после нескольких любопытных встреч на Филиппинах (что в изложении Пигафетты также стоит отрывков из «Амадиса» или «Тиранта Белого») вернулись в Испанию через Индийский океан. На обратном пути Пигафетту больше всего впечатлил Борнео, поскольку ему и некоторым из его спутников пришлось покидать одну королевскую особу верхом на слонах. Также некоторые члены оставшегося экипажа здесь дезертировали. И впервые за свое путешествие здесь христиане повстречались с исламом, восточная вариация которого не слишком напоминала им о старой Гранаде.

Они также нашли маленькие и приземистые коричные деревья, лимонное дерево и сахарный тростник (который, видимо, был местным растением), за которыми Магеллан охотился с самого начала. Они видели монеты с дырками посередине, слышали истории о жемчуге размером с куриное яйцо, обнаружили китайский фарфор и жевательную смолу. Некоторые из этих товаров они обменяли на бронзу, железные ножи и, в частности, на очки.

Экспедиция добралась до Молуккских островов, Тидоре и Тернате, «где растет гвоздика», и, к своему удовольствию, по словам Пигафетты, обнаружили, что достичь их оказалось не так трудно, как описывали португальцы. Эти Острова Пряностей были захвачены мусульманами пятьдесят лет назад, и 45-летний мусульманский король острова Тидоре (раджа Султан Мансор) быстро согласился стать вассалом короля Испании. Он даже согласился изменить название своего острова на «Кастилию». Эти мусульмане, думали испанцы, куда как сговорчивей, чем средиземноморские.

Несмотря на длительность путешествия, у преемника Магеллана было еще достаточно даров: одеяние из желтого турецкого бархата, а также еще одно из парчи, кресло, обитое красным бархатом, четыре локтя алой ткани, немного желтого дамаста, белый камбейский лен, шапки, стеклянные бусины, ножи и несколько больших зеркал. Дары Востоку делала вся Европа, а не только Испания или Португалия, даже будь этот лен сделан в Индиях. Бусины наверняка были венецианские. Возможно, алая ткань была из английского Котсуолда. Таким образом Нортлич, возможно, сыграл свою роль в этой ранней «глобализации».

Члены экспедиции показали радже, как стрелять из арбалета и фальконета, который был больше аркебузы. Этот монарх был только рад миру с испанцами, поскольку ранее он рассорился с Франсиско Серрано, португальским капитан-генералом и другом Магеллана. Он даже пытался отравить его листьями бетеля.