Подъем Испанской империи. Реки золота

Севилья со времен римлян славилась оливковым маслом, вином и пшеницей. Первое в XVI веке еще мало использовалось для готовки, но составляло значительную часть экспорта, как и в дни мусульман. Его поставляли во Фландрию, Лондон, Геную, на Хиос и в Мессину. Но теперь его в большом количестве поставляли и в Новый Свет. «Севилья всем обязана оливам», – пишет один современный историк, и этого нельзя отрицать{1815}. В середине XV века в год производилось около 6,5 тысячи тонн оливкового масла, а в XVI веке эта цифра выросла еще на четверть{1816}. Лучшим регионом для выращивания оливок считалась Альхарафе – плодородный край на западе, между Севильей и Уэльвой, где производством оливок занимались как мелкие землевладельцы, так и знать, и религиозные ордена. Урожай по всей Андалусии по большей части собирали женщины, начиная с дня Всех Святых в течение двух месяцев. В это время сборщицы жили в специальных баках (кортихос). Им платили пять-шесть мараведи за корзину, то есть выходило около 300 мараведи на работника.

Как обычно, главными торговцами здесь были генуэзцы. Больше половины будущего урожая закупали они, причем крупнейшим дельцом в этом был Джакопо Сопранис{1817}. В большинстве районов Севильи имелись крупные хранилища для оливкового масла (альмасенес), особенно в «Эль Мар», позже заброшенной территории между собором и Ареналем. Масло держали в дубовых бочках, которые делали в других местах, особенно в Кория-дель-Рио, на пути из Санлукара-де-Баррамеда по Гвадалквивиру. Список связанных с торговлей оливковым маслом – настоящий общественный регистр старой Севильи, в который входят все знаменитые генуэзские семьи, но также и местные севильские аристократы, и среди них герцог Медина Сидония, маркиз Аркос, граф Ферия и маркиз Приего{1818}.

Но для чего же использовалось масло, если не для готовки? Конечно, чтобы есть его с хлебом, но прежде всего – для варки мыла. Именно благодаря ему Севилья стала самым важным в этом смысле городом Кастилии. Традиционное мыло было темным, оно изготавливалось из оливкового масла, смешанного с поташом. Главная фабрика стояла неподалеку от мечети на Пласа Сан-Сальвадор. Монархи сделали мыловарение монополией, которую передали маркизу Тарифа, который владел большей частью фабрики. Другая часть принадлежала Луису Понсе де Леону, маркизу Кадисскому. Как обычно, они передавали свои доли в субаренду генуэзцам.

Но к 1520 году успехом стало пользоваться белое мыло. Франческо Сопранис Риппароло, снявший у владельцев монополии склад, к тому времени ввел в обращение твердое белое мыло, изготавливавшееся из масла и соды. Его фабрики находились в Триане, он снял их у семьи Альмонте, и в Сантипонсе, прямо за стенами Севильи возле иеронимитского монастыря Сан-Исидро-дель-Кампо, у которого он взял в аренду склад. Вместе с партнером-генуэзцем Марко Кастильоне, имевшим третью часть в деле, он контролировал рынок мыла вплоть до 1514-го, пока не умер. После 1517 года главную роль в этом деле стал играть Джакопо Сопранис, кузен Франческо. Продажи этого важного продукта в Новый Свет были значительны, и вскоре те же самые генуэзцы закрепились там. Скоро по всей Испанской Америке привычным делом стали чистые руки, чистая одежда и даже чистые ноги. Стоит вспомнить, что Колумб передал монополию на продажу мыла на Эспаньоле своему другу, Педро де Сальседо.

Следующим после масла товаром было зерно. Севилья получала его с полей Кармоны и из Эсихи. Урожай, конечно, не всегда был велик. Богатейшим пшеничным магнатом являлся маркиз Приего, банкирами которого, конечно же, были Гаспар Чентурионе и Джулиано Кальво, который сам был партнером Стефано Чентурионе. К 1516 году зерна было куда больше, чем в XV веке, и Чентурионе процветали. Спрос на муку в Индиях рос с каждым годом, и купцы знали, что если без чего-то другого поселенцы могли обойтись, то без зерна – нет. До завоевания Мексики и колонизации умеренных широт кастильское зерно невозможно было заменить местной продукцией. Первым зерно в Новом Свете стал выращивать чернокожий португалец, Хуан Гарридо, чье хозяйство находилось в Койоакане{1819}.

Севилья и ее окрестности также были основным винодельческим регионом Испании, хотя за поколение или около того для удовлетворения местного спроса новые виноградники разбили на севере, в Риохе, долине Дуэро и по берегам прекрасной Миньо в Галисии. Спрос на вино в большой степени стимулировался торговлей с Индиями. Путешественникам нужен был не портящийся продукт. Отсюда пристрастие к крепленым винам Сьерра-де-Морены, Константины, Касальи и Гуадальканала – причем вино из Касальи пользовалось самым высоким спросом, поскольку очень сильно нравилось туземцам{1820}. Великолепные хересы из Хереса и мансанильи из Санлукара-де-Баррамеда, порта герцога Медина Сидония в устье Гвадалквивира, было легко доставлять прямо на корабли, уходящие оттуда.