Подъем Испанской империи. Реки золота

Поскольку Колумб все еще был болен, Бартоломео Колон оставался управляющим. Адмирал назначил его «аделантадо» – пост, в Кастилии дававшийся генералу с административной властью в оккупированной провинции, и Колумб имел право назначать людей на такую должность.

Самым радостным событием на Эспаньоле за эти месяцы стало возвращение Антонио де Торреса из Испании в октябре 1494 года с четырьмя новыми кораблями, полными припасов. С собой он привез письма монархов Колумбу от 16 и 17 августа, оба были написаны в Сеговии и составлены Фернандо Альваресом де Толедо, умным конверсо, который посвящал большую часть своего времени межгосударственным делам{595}. В первом письме монархи сообщали Колумбу о договоре с Португалией{596}. Они также писали, как ни удивительно, что «одним из наиболее приятных для нас фактов является то, что… похоже все, о чем вы говорили в первый раз, оказалось правдой, как если бы вы сами все видели еще до того, как об этом рассказали»{597}. Королева добавляла, что она думает ежемесячно отправлять на остров корабль. Фердинанд наконец-то выказал хоть какой-то интерес к Новому Свету, попросив Колумба прислать как можно больше соколов{598}.

Судя по письмам, во всем остальном монархи Испании были довольны своими новыми владениями. Потому 22 октября они заключили контракт с Андресом Кемадой и Хуаном де Картайей из Хереса-де-ла-Фронтера, дабы они направились на Эспаньолу, чтобы изучить почву, найти наиболее плодородное место и затем начать возделывать в тех местах подходящие культуры{599}. Той осенью монархи по большей части были в Мадриде, порой навещая Гвадалахару (в конце сентября) – частично, чтобы нанести визит кардиналу Мендосе, находившемуся на смертном одре, и посетить находящийся рядом Чинчон (в декабре). Это было словно предчувствие того, что здесь, в конце концов, окажется лучшее место для расположения испанской столицы{600}.

В то же время король и королева не были обмануты докладами Колумба. Это стало ясно из письма Фонсеке от начала декабря 1494 года, в котором они говорили, что с радостью услышали о прибытии Маргарита и Бойля. Их не стали обвинять в угоне кораблей с Эспаньолы и возвращении без разрешения Колумба. Монархи попросили Бойля предстать перед двором{601}. По словам Лас Касаса, после его доклада монархи стали лучше разбираться в географическом смысле того, что им говорил Антонио де Торрес: что все истории о богатствах Индийских островов были «лишь приманкой» (burla); что золота там не так много и что затраты их высочеств не окупаются{602}.

Король и королева Арагона и Кастилии были обеспокоены, как им казалось, гораздо более важной проблемой. Кузен Фердинанда, Ферранте, король Неаполя, умер в январе 1494 года. Его наследником стал его сын, Альфонсо, который женился на дочери Людовико Моро, герцога Миланского. Это стало сигналом для французского короля Карла – он возобновил свои старинные и запутанные претензии на неаполитанский трон. 3 сентября 1494 года, как он и обещал, Карл пересек границу между Францией и Савойей, имея с собой более 30 000 солдат-пехотинцев, еще 10 000 находились на кораблях{603}. Столь хорошо вооруженная армия удивила его современников. Также он вез немалое количество артиллерии. Вторжение являлось угрозой испанскому правлению Сицилией – и, конечно же, кузену Фердинанда, королю Альфонсо{604}.

Веками считалось, что именно в этот момент и началась современная история. Историк Гвиччардини описывает дурные знамения в Италии: в Пульи однажды ночью в небе появилось три солнца, сопровождаемые ужасающим громом и молнией; в Ареццо в небесах было видно неисчислимое количество людей на огромных лошадях, с производящих ужасный шум трубами и барабанами; многие святые статуи мироточили; были замечены чудовищные люди и животные. Французская мощь повергала людей в ужас{605}. Фердинанду, однако, подобные слухи были отчасти на руку. Как ранее уже говорилось, он вернул Арагону Руссильон и Сердань. Но он не ожидал, что Карл победоносно войдет в Неаполь. Тот вошел в городской собор, неся державу (Восточная Империя) в левой руке и скипетр (Неаполитанский) в правой. Хотя несколькими днями позже Карл ушел из города с половиной своей армии, остальное войско оставалось под командованием его кузена, герцога Монпансье.

Наиболее шокирующим в этом новом периоде европейской истории было то, каким образом Карл VIII вел войну: в Монте-Джованни французы устроили настоящую бойню. Гвиччардини писал, что «предавшись полнейшему варварству, они завершили свои жестокости поджогом домов». Подобный способ ведения войны не использовался в средневековой Италии, и это наполнило королевство «величайшим ужасом…»{606}. Битва при Таро в 1495-м была хорошим тому примером: французы потеряли две сотни, итальянцы – несколько тысяч человек; подобных сражений не было в Италии в течение многих поколений.