Подъем

— Хотел встретить его после уроков. Но в канцелярии сообщили, что с первого сентября он у них уже не числится.

— Ясно.

— Я звоню ему, но безрезультатно… Мама говорит, он даже подарок мой не открыл…

— Она не врет.

— Может быть, дашь мне его расписание? Раз уж в ваш дом мне ход закрыт…

— Это его желание. И я склонна его уважать. Если мой сын посчитал нужным не пускать тебя на свой праздник, значит, так и будет.

— Маш, я… Черт, — потирая переносицу, он долго подбирает слова, — помоги. Он все, что у меня есть.

— Ни поздно ли ты спохватился? — впервые говорю что-то с таким ехидством. — Хочешь, чтобы я вновь отбелила тебя в его глазах, и ты мог поиграть в порядочного отца до тех пор, пока не встретишь очередную любовь всей твоей жизни? Ему не шесть и

что бы я ни сказала, он уже в состоянии сделать выводы.

— Знаю. Мне нужен один разговор, — он говорит так быстро, придвигаясь ко мне и опираясь локтями на свои колени. Лихорадочно глядит по сторонам, то и дело 1тормоша волосы. — Помоги. Помоги в последний раз. Я сам себя наказал и знаю, что в том, что сейчас происходит есть лишь моя вина. Только одна встреча, Маш…

— Андрей, — вырываю из его пальцев свою ладонь, недовольно морщась. — Я не могу его заставить!

— Черт… Предупреди охрану, чтобы они впустили меня в ваш дом. Я же… — он замолкает, опуская глаза на дощатый пол беседки, перемазанный осенней грязью и почерневшей листвой. — Только один разговор, Маш.

Видела ли я его таким? Нет. Но какая-то часть моей души все же реагирует едва ощутимым уколом сочувствия, который я притупляю усилием воли, вставая и одергивая полы пальто. Он никогда меня не жалел. Даже тот год, что он потратил на борьбу с возникшим желанием обладать другой, он планомерно меня убивал своей отстраненностью и потухшим взором. Боролся не за меня и нашу семью, а за свое доброе имя, даже не пытаясь помочь мне разжечь затухающий уголек страсти между нами…

— Я не буду ничего делать. Телефон тебе в помощь, Андрей, — смотрю в его лицо и отчетливо осознанию, что вряд ли смогу когда-то поверить в его раскаяние. — Я устала исправлять твои промахи. У меня своя семья и свои проблемы. И я уж точно ничего тебе не должна…

Я ухожу с прямой спиной, чувствуя, как напряженные до предела мышцы ощутимо ноют, но даже не думаю пойти на уступку организму, хоть немного расслабив плечи. Наверно, стоило бы улыбнуться, позволить чувству удовлетворения разлиться по венам и расслабленно поблагодарить небеса за мое, пусть и запоздалое, отмщение. Но я все та же Маша, принимающая близко к сердцу чужие переживания. С той лишь оговоркой, что в этой ситуации мое сердце болит не за оставшегося позади человека, а за собственного сына, слишком рано познавшего на себе человеческое бессердечие и эгоизм…

* * *

— Здравствуйте, — прохожу в квартиру Светланы Викторовны, замирая на пороге. — Собрали игрушки?

— Вообще-то, ты рано. Софийка еще спит, — женщина проходится по мне взглядом, даже не пытаясь скрыть свое неодобрение, но отдает дань хорошим манерам, гостеприимным взмахом руки предлагая пройти в кухню. Я терпеть не могу бывать у нее, но не вижу смысла будить ребенка, мысленно настраиваясь на очередную словесную перепалку.

— Чаю?

— Не откажусь, — я неторопливо мою руки, усаживаюсь на стул, раз за разом прокручивая в голове разговор с Медведевым.

— Господи, где же ты находишь эти безвкусные кофточки? — брезгливо подцепив пальцами ткань моего рукава, начинает женщина, уже выставившая на стол свой фарфоровый чайный сервиз.

— Вы становитесь предсказуемой, — произношу, а сама думаю совсем о другом. Вот окажись на моем месте моя свекровь, она бы по стенке размазала нерадивого папашу, напрочь отбив ему охоту причинять сыну боль.

— С тобой иначе нельзя. Я просто верю, что чем чаще я буду тебя стыдить, тем скорее ты приведешь себя в порядок. Твой муж — уважаемый бизнесмен! А ты вырядилась как…

— Светлана Викторовна, — прерываю ее отповедь, внимательно разглядывая тронутое морщинами лицо. — Как вы пережили развод? В смысле, смогли ли вы с мужем сохранить дружеские отношения?

Свекровь замирает, глядя на меня так, словно за моей спиной выстроилась очередь из психиатров, желающих исцелить мою голову от недуга. Прикусывает губу, слегка склоняет голову набок и, сощурив глаза, интересуется:

— Ты нездорова? С чего ты вдруг решила, что я стану с тобой откровенничать?

— Ну, мы ведь не чужие, — добродушно пожимаю плечами, облизывая ложку с вареньем. — Я ваша любимая невестка, — делая акцент на слове “любимая”, сверкаю улыбкой, не прекращая бесцеремонно изучать собеседницу. Все же она красива. Могла бы и покорить соседа с первого этажа… Если бы не ее ядовитый язык.

— Что ты, от моей любви к тебе у меня сводит зубы. Вот уж, действительно, подарочек от сына на старость лет! Кстати, ты решила сделать из своей квартиры притон?

— С чего такие выводы? — удивляюсь, замерев с поднесенным ко рту пирогом.

— Я видела Нину. Хочешь, чтобы на твоей кровати она ублажала очередного депутата?

— Меня не интересует, чем она занимается в спальне. И уж тем более с кем…