Подфлажник

Не повезло и морякам "Медузы". На переходе из порта Ла-Специя в порт Сусс судно попало в жестокий ураганный шторм. Ветер дул Северо-Западный и подгонял судно в корму. Укрыться от шторма можно было только южнее острова Сардиния на рейде порта Кальяри. Сравнивая карты погоды от различных синоптических обсерваторий, мастер решил взять поправку на “авось”. “Авось повезёт и сложится всё нормально”. “Авось повезёт и пронесёт”, – так иногда думают рисковые прожжённые морской солью моряки. Ан, не сложилось. И не пронесло, а вляпались в самое "пекло". Вместо тихой и спокойной стоянки за надёжным горным массивом Сардинии, в укромной бухточке порта Кальяри, капитан Бабаев даёт команду: "Полный вперёд!" И старшему механику ничего не оставалось делать, как накрутить нагрузку главного двигателя до самого максимума, на сколько это было возможно, чтобы не угробить машину и выйти "сухим из воды", как говорят бывалые рисковые люди. Вспомнив "Матку Боску", "дедушка" перекрестил главный двигатель и, отправив в адрес капитана пару нецензурных крепких слов на своём родном польском языке, стал наблюдать за работой главного двигателя. Основные параметры соответствовали норме. Единственный параметр, что не устраивал пана Збигнева, это была высокая температура выхлопных газов на пятом цилиндре, которая подбиралась за 490 градусов по Цельсию, оставаясь критической для судового двигателя внутреннего сгорания. Такой режим работы для старшего механика можно было сравнить, разве что, с сердечной болью. Поляк Збигнев Выпых очень щепетильно относился к механизмам и всегда давал установку на работу всех механизмов в щадящем режиме, а такой форсированный режим для него был, словно сердечный приступ или не своевременно выскочивший чирей на самом нежном месте. На такие действия капитана пан Выпых отвечал своей обычной репликой: "Мы люди подневольные сидим в преисподней и выполняем приказы, а "магелланам" сверху всегда всё виднее было, есть и будет. Они ведут судно, они прокладывают курс и несут ответственность за жизнь экипажа, сохранность груза и техники, а нам, механикам, приходится только молиться Богу, всем святым покровителям нашим, чтобы техника не подвела в такой экстремальной ситуации". А ситуация была действительно очень экстремальной и момент истины не стал долго ждать свой черёд. Он был рядом, проявляя себя в озверевшем шторме, в суровых свинцовых волнах, обрушивших на "Медузу" всю мощь и силу Нептунового царства. Морякам ничего не оставалось, как уповать на Всевышнего, стойко и мужественно принимая на себя удары стихии.

Раскатами грома и скрипа металла сопровождался каждый удар свирепых волн, разрывающимся рёвом бросавшихся на одинокое, ничем не защищённое судёнышко, командование, которого, рискнуло дойти, во время разбушевавшейся стихии, до побережья Северной Африки. Ветер продолжал дуть в корму, поднимая пенные гребни на бугристых холмах пятиметровых волн, равномерными порывами обгонявшими стальной корпус одинокого судна. Заблудшая Атлантическая зыбь, зарвавшаяся в Средиземное море, вздымалась плоскими буграми, распространяясь на целые мили вширь, то прогибаясь в глубокие распадки, то снова возвышаясь над горизонтом. Увлекаемые морским течением со стороны Гибралтарского пролива, они продолжали стремительный ход в центральную часть Средиземного моря, где зыбь постепенно растягивалась, утихала и окончательно успокаивалась, перевоплощаясь в чисто морской шторм с короткими, мощными и стремительными волнами, неустанно несущимися в бескрайнюю свинцовую даль.

Благодаря Северному ветру главный двигатель справлялся со своей задачей и судно, подгоняемое им в корму, следовало вперёд, чуть смещаясь на Восток сильной Атлантической зыбью. Скорость судна достигала десяти узлов в час. В грузу и в такой сильный шторм, для «Медузы», это считалось нормой. Длинная зыбь роняла судно, словно щепку, то вознося его на свою плоскую поверхность, то роняя в образовавшуюся пропасть. А килевая качка от попутных волн, то приподнимала корму над водой и часть оголённого винта загребала воздух, содрогая корпус судна, словно от землетрясения, то опускала корму, и нос судна оказывался поднятым, словно поплавок на поверхности моря, высунув свой овальный бульб навстречу стихии.