Подфлажник

Слушая исповедь соседа, Залесский заказал себе сто грамм «Оковитой» и маленькую пачку чипсов с ароматом бекона. Пригубляя водку и, закусывая её, хрустящими чипсами, он стал анализировать ситуацию, которая произошла с соседом. «До чего же, может привести бабская ревность? – поставил себе вопрос Николай и стал мысленно рассуждать над приобретённой темой. – Ведь, человек волен общаться, флиртовать, шутить, хоть, с кем угодно и это не должно становиться причиной для ревности. Тем более, в таком жестоком виде! Другое дело – тайные свидания, подарки, явные ухаживания. Вот это, уже серьёзно! Это – конкретно! Тогда надо брать, как говорится: быка за рога. А ещё лучше, конечно же, не допускать до такого финала, а заранее оценить и пресечь причину сумасбродного поведения в самом корне. От хороших жён, как, и от хороших мужей, не уходят. Да, к чему это я пришёл? Получается так, если Ирина с кем-то это дело, то я плохой. Нет, такой расклад мне не подходит. Чем это я мог довести её до такого поступка? Только своим долгим отсутствием, а отсутствовал обосновано – не на гулянке был. Значит я прав! Прав, потому, что тяжело работал, зарабатывая гроши, чтобы семя жила, более-менее, по-человечески. С таким мужем, так подло не должны поступать, тем более, в собственной квартире. Это же дерзко! Предел дерзости! А это уже – вызов!»

Николай в одночасье запутался в своих собственных выводах. Ему ещё многое было не ясно, но колупаться в своих мыслях он не хотел. Оторвавшись от преследования собственной самооценки, он посмотрел на своего друга по несчастью и замешкался – Владимир плакал. Он плакал крупными, словно горошины, слезами, подперев руками голову за подбородок. Долгие годы, работая на флоте, Залесский видел множество разных нетрезвых людей. Это состояние для него было вполне понятно и приемлемо, но слёзы сильного красивого мужчины, окончательно огорчили его. А чем, собственно, он мог оказать помощь Владимиру, когда у самого кошки скребли на душе, самому было не сладко в это неопределённое совпадение простых человеческих случайностей.

Залесский подождал, пока сосед успокоится, допил свою соточку и попросил Юру повторить. Когда полная рюмка снова была в его руке, а Владимир окончательно успокоился, он обратился к соседу с нескромным вопросом:

– Как ты мог бездумно подчиняться вздорной бабе, Вовик? – это получилось у него сердито, с чувством ведущего наставника. – Её надо было с первых дней к ногтю прижать, если ты собирался с нею жить и детей рожать. Извини, конечно, Вовик, но она у тебя ещё тот фрукт! Это же, все знают. Это вовсе не секрет. Все всё сразу заметили, только ты ей всё прощал, спускал с рук все её выходки. Она же, с жиру бесится! Ну, скажи, чего ей не хватает? – он вспомнил сухощавую фигуру Светланы и поправился, – сумасбродка, больная женщина – больше ничего не могу о ней сказать.

– Боится она, Коля. Боится, что найду другую, – очнулся Владимир, вытирая платочком лицо. – Вот поэтому и ревнует. Знает кошка, чью рыбку съела, ага. К каждому столбу ревнует, ей Богу. – Он посмотрел с грустью в глазах на Николая и сделал вывод: – Да, я конечно, тоже виноват. А ты прав, Колян, подчинился я ей. Жалел. Берёг. Всё позволял, а она возьми и воспользуйся моей слабостью. Отблагодарила, однако. На весь автосервис опозорила.

– Встряхнуть её надо было по-мужски, с самого начала, как следует! – громко вынес приговор Николай, жестикулируя руками. – И ничегошеньки от неё не отвалилось бы, и всё было бы ладненько. А, всё-таки, положа руку на сердце, скажи, Вовик, за тобой был какой-нибудь грешок, а?

Владимир покачал в ответ головой, глубоко задумался и сказал:

– Знаешь, Колян, я женился рано. У меня до Светки-то, ну совсем никого не было. Да и старше меня она, на два года. Даже не замечал других-то. – Он минутку подумал, затем постучал себя ладонью по лбу и продолжил. – И-ди-от! Дом – работа, работа – дом. Какие к чёрту романы, Коля? Правда, был случай. Появилась у нас на фирме одна пассия, кассиршей работала. Ну, стерва, я тебе скажу, ещё та, бляха буду. Проходу, бля, не давала. Как-то подсунула мне в карман джинсовки любовную цидульку, ну, а я и не того. Откуда мне знать? А Светка, сучка, нашла, как же, мастер по карманам шарить. Скандал тогда был капитальнейший. Дак, я тут причём, Колян? Я же, и повода никакого этой кассирше не подавал. Да-а. Вот с тех пор и прицепилась Светка со своей ревностью, прямо фобия какая-то.

– Дуралей ты, Вова, вот что я тебе скажу, – резко перебил соседа Залесский. – Никто другой на твоём месте столько бы не вытерпел, давно бы швартовы отдал и ласты склеил.

– Я тоже, ещё в начале нашей совместной жизни, решил было, развестись. Не так всё получилось. Она сделала заявление, что покончит с собой. И сделала бы, что-нибудь. Точно сделала бы. Принципиально, лишь бы мне насолить.

– Не пойму я тебя что-то, Вольдемар. Ты, что, любишь её? – допытывался Залесский, допивая свою водку.

Услышав такой провокационный вопрос, Владимир снисходительно повёл плечами.