Подкаст бывших

– Что? – спрашиваю я, пытаясь узнать конец предложения. Я кладу руки ему на грудь, на вересково-серую футболку. Под ладонями он теплый и упругий. Я медленно, медленно двигаюсь выше, и его глаза с трепетом закрываются, когда моя рука достигает щеки, касаясь его щетины. Я даю ей оцарапать свою кожу. – Что я должна представить?

– Насколько ты сейчас идеальная.

И этого достаточно. Я зарываюсь руками в его волосы и притягиваю его губы к своим. Я целую Доминика Юна, и это невероятно. Он приоткрывает мой рот своим – теплым, мягким и правильным. Я думала, что поцелуй принесет немедленное облегчение, но, наоборот, ощущаю глубокую и ошеломляющую похоть, которая все растет и растет. Я хочу, чтобы он поцеловал меня еще сильнее. И он делает это, подстраиваясь под касание языка, покусывание зубов. Я и забыла об адреналине, который выплескивается в кровь каждый раз, когда сближаешься с кем-то новым. С тем, с кем я якобы рассталась пару месяцев назад.

Он меняет нас местами, чтобы прижать меня к стойке, а затем прокладывает дорожку поцелуев от рта до шеи, сдавливая мои бедра своими. Он настолько выше меня, что когда я чувствую твердость у своего пупка, то просто схожу с ума. Когда я вновь прижимаюсь к нему, из его горла раздается низкий рокот.

Мы не должны этого делать.

Но не делать этого мы тоже не можем.

Он впивается в мою шею, царапая кожу зубами, и я бормочу: «О господи». Я едва не падаю на пол, но он здесь и держит меня.

– Спальня, – задыхаясь, говорю я.

Он притягивает меня и оборачивает одну мою ногу вокруг себя, намекая, что я должна сделать то же самое со второй. Он подхватывает меня, взявшись за бедра, а затем и за задницу, и мы, шатаясь, движемся наверх.

– А ты трюкач, – замечаю я, когда он кладет меня на край кровати, давая возможность перехватить дыхание и положить очки на прикроватный столик.

– Никаких трюков, – говорит он серьезно, проскальзывая в постель. – Просто мне это уже давно хотелось сделать. – Его рот возвращается ко мне на шею. Его руки бродят по обеим сторонам моего тела, задерживаясь на впадине талии.

– И мне. – Меня охватывает паника, когда его пальцы касаются груди. – Должна тебя предупредить: на мне очень страшный спортивный лифчик. – Раньше он был черным, но теперь, увы, водянисто-серый, а через дырки в швах проглядывает резинка. Я и впрямь достойна приза за самое несексуальное нижнее белье на свете.

Смех застревает у него в горле.

– Гарантирую: мне все равно.

Я снимаю футболку и бра так быстро, как только могу.

– Только не говори мне, что тебе больше нравился лифчик, – изумляюсь я, увидев, как он таращится на меня.

– Великолепный, – говорит он, но смотрит мне прямо в глаза. Он наклоняется, чтобы снова меня поцеловать. Большой палец поглаживает один из затвердевших сосков, а затем Доминик сползает и берет другой себе в рот.

Черт, как же он хорош. Я почти уверена, что такими темпами кончу прежде, чем сниму легинсы. Я хватаюсь за край его футболки, и он помогает мне сорвать ее. Я едва успеваю оценить рельеф его груди и уже стаскиваю с него штаны. Они приспущены только наполовину, а я уже тянусь вниз – так жадно я его хочу.

Он стонет мне в ухо, и я обхватываю его член рукой. Он пульсирует у меня в кулаке – горячий, гладкий и твердый.

– Не слишком… не слишком быстро, – говорит он, и я вспоминаю, что он занимался этим только с одной девушкой. Что это многое для него значит.

Что я многое для него значу.

– Не буду. – Я отступаю. Не слишком быстро. Я справлюсь. Посмакую момент.

Потому что все это время меня не покидает неприятная мысль: я понятия не имею, что это будет значить, когда мы вернемся на станцию.

Мы меняем позу, чтобы он смог снять штаны, а затем он нависает надо мной, пока борется с моими легинсами – другим неудачным выбором одежды.

– Они довольно тугие, так что…

– Заставляют меня потрудиться, – говорит он, ухмыляясь. – Я не против. У меня ведь есть степень. Я привык к тяжелой работе.

Я киваю на впечатляющих размеров шатер в его боксерах:

– Это я уже поняла.

Он стягивает с меня легинсы и целует щиколотку, колено, бедро, поглаживая меня там, где от желания уже намокло нижнее белье. Сегодня на мне нечто, граничащее с панталонами, но я никогда не чувствовала себя сексуальнее.

– Так нормально? – спрашивает он, прерывисто вдыхая. Палец щекочет ткань, и мое тело целиком фокусируется на этом кусочке хлопка. Я крепко держу его за плечи, без слов умоляя его избавиться от трусов, сорвать их – что угодно, лишь бы почувствовать касание кожи.

– По-моему, очевидно, – выдавливаю я, но поскольку мне приятно, что он поинтересовался, то добавляю: – Да. Да.

Но вместо того, чтобы продолжить, он садится рядом. Я все еще тяжело дышу, немного смущенная тем, насколько озверела после пары касаний пальцем.

– Только что понял, что не взял с собой презервативы, – говорит он, и реальность накатывает на меня громче грома. Он пробегает рукой по волосам и выглядит смущенным. Но сейчас меня заводит даже его застенчивость. Повод для нее грустный, но заводит. – Блин. Извини. А у тебя..?