Подкидыш

Толпа оживлённо загалдела и начала расходится. Часть хуторян отправилась по своим делам, несколько мужчин ушли с Гормом, а кому-то не повезло попасться Илзе, раздающей указания направо и налево. Атли застыл в раздумьях. Стоило, наверно, сразу пойти к тётке с повинной, но очень уж не хотелось. Может, лучше укрыться в ближнем лесу да поиграть с Прыгом и Скоком? В кутерьме, царящей нынче на хуторе, вряд ли кто будет его искать. Кому нужен ни на что не годный Подкидыш?

— Атли, вот ты где! — мягкая рука взъерошила тёмные волосы мальчика и плавно опустилась на плечо. — Что случилось? Твоя тётка опять жаловалась на тебя.

— Мама, я … — начал было он, но осёкся — расквашенная губа саднила.

— Синяк, синяк, ссадина, — Фрейдис провела рукой по лицу сына, — опять Рагнар с Гуннаром? Атли, — вздохнула она, — если не научишься давать сдачи, так и будешь всё время бит.

— Но они ведь скоро уйдут, — Атли с мольбой посмотрел ей в лицо, — так?

— Так, — кивнула Фрейдис, — но младшие повторяют всё за ними, и, когда твои братья уплывут за море, здесь найдётся, кому тебя колотить. Ты понял меня?

Атли не ответил. К ним, неторопливо беседуя, приближались Эймунд и херсир. Последний, завидев Фрейдис, остановился и учтиво кивнул. Мать сдержанно поклонилась ему и как-то поспешно взяла Атли за руку.

— Вечером пир. У нас много работы, идём, — сухо сказала женщина и потянула сына за собой. — Идём, Атли.

И всё же мальчик запомнил, как пристально смотрел им вслед Гудмунд и как на плечо его, словно утешая, легла единственная рука оделмана.

Атли не любил пиры. Взрослые на них громко кричали, пили дурно пахнущее пиво и странный мёд, от которого мутилось в голове и схватывало горло. Но на этот раз дядя был неумолим, и Атли пришлось занять место рядом с матерью, которая, судя по всему, тоже не горела желанием здесь присутствовать. Во главе стола посадили Гудмунда, Эймунд сел по правую руку от него, Илза — по левую. Только что она трясла перед носом херсира зажаренной куропаткой, восхваляя охотничьи способности Гуннара. «Великий охотник» сидел рядом с отцом и строил Атли дурацкие рожи. Рагнар глумливо скалился и заливал в себя кружку за кружкой, стараясь не отстать от взрослых. Хирдманну Бьярне по прозвищу Медоглас никак не сиделось на месте. Он постоянно вскакивал, то предлагая здравицу за хозяев, то «вспомнив славную сагу», то шлёпнуть по заднице симпатичную рабыню из тех, что приносили еду и напитки. Один раз подвыпивший Медоглас не рассчитал и девушка, ойкнув, пролила пиво на Сигольда Полуротого — худого как жердь, седого, заслуженного рутсинга. Сигольд ощерился и двинул Бьярне в челюсть недогрызенной костью. Это вызвало новый взрыв пьяного смеха, а Бьярне, слегка шепелявя, припомнил очередную «забавную» историю. Веселье продолжалось.

Напротив Атли с Фрейдис сидели братья Тилле и Стурле из хирда Гудмунда. Молодые, безбородые, с длинными светлыми волосами, они мало пили, а говорили и того меньше. Наблюдать за ними было скучно. Мальчик бросил взгляд на другой конец стола. Гудмунд вежливо внимал болтовне тёти Илзы. При этом порой посматривал на мать Атли. В этих взглядах Подкидышу чудилась застарелая боль и какая-то мрачная тайна. Херсир нравился мальчику: в нём не было высокомерной угрюмости дяди Эймунда, пустого бахвальства Медогласа, коварной скрытности Полуротого. От него веяло спокойной силой, мудростью и какой-то проникновенной усталостью зрелого мужа, воина и вождя. Такой, которая приходит только с опытом, позволяя встречать невзгоды со стойкостью камня, а победы — с прозорливым спокойствием. Ещё он знал отца Атли, да не просто знал. Гудмунд, Эймунд и Скъягги были друзьями и побратимами. Последние не только смешали кровь в обряде, но и породнились. Илза пошла за Эймунда, Фрейдис — за Скъягги. А Гудмунд до сих пор не женился, хотя женихом был завидным.

Общим вниманием снова завладел Бьярне. Размахивая кружкой, он завёл балладу об альве и волшебной пряже. Хирдманны принялись отстукивать по столу такт костями и кулаками. На третьей строфе Фрейдис решительно встала и с каменным лицом покинула пиршественную залу. Илза проводила её ехидным взглядом и что-то прошипела вслед. Гудмунд помрачнел и с неудовольствием посмотрел на Медогласа. Но тот был изрядно пьян и увлечён песней, так что продолжал как ни в чём не бывало.

Атли поначалу хотел последовать за матерью, но этой баллады он раньше не слышал, да и пел Бьярне недурно. Рассказывалось в ней о девушке, что заключила сделку с альвом. Он прядёт ей волшебную пряжу в приданое, а взамен получает её первенца. Если только она не угадает имя альва. Конечно же, альв оказался глупым и хвастливым и сам его выболтал хитроумной девушке. В итоге та стала женой конунга, а альв с позором вернулся в Страну Холмов.