Подкидыш (СИ)

Судорожно сжав руки в кулаки, он незаметно, медленно дышит, нервно сглатывает. Скорее всего адвоката ему не предоставят. Это уже очевидно. Кроме того, будет приглашённый судья. Скорее всего подставной. Прокурор будет защищать его отца, который весь такой бедный/несчастный, а он сам будет лишь локти кусать. И в начале, и в конце.

Прекрасно.

Шанс выигрыша в этом судебном заседании падает прямо на его глазах, а затем сдувшимся сморщенным шариком опускается где-то в его ногах, на пол. Локи стискивает челюсти, негромко прочищает горло.

До прихода судьи у него есть ещё пара минут, и всё это время он пытается хоть чуточку успокоиться. Пытается просто вернуть себе равновесие. Просто…

Дверь открывается, и заводят Лафея. Он спокоен, равнодушен.

Когда они встречаются взглядами, Локи видит эти огоньки в его глазах. Огоньки победителя. Огоньки, не предвещающие ему ничего хорошего.

+++

Локи остаётся собранным и сосредоточенным до самого конца, но всё же не успевает заметить, как и в какой момент ему дают срок в десять месяцев.

Десять месяцев лечения в психиатрической клинике с последующим наблюдением.

Начинает с того, что Лафей просто говорит: «Дело в том, что у моего сына ПТСР…»

Говорит:

«Его мать была женщиной лёгкого поведения…»

Говорит:

«Однажды один из её любовников изнасиловал его…»

Говорит:

«Она, моя покойная жена, пыталась защитить мальчика, но была смертельно ранена…»

Говорит:

«И я хотел бы снять с него предоставленные ранее обвинения, при условии, что Локи ляжет в центр психологической помощи…»

Он говорит…

У мальчишки взгляд каменеет и запинается об одну из стен. Рядом с ним нет адвоката, впереди какой-то левый, никому не знакомый судья, у которого в руках медицинское заключение о наличие у него «Посттравматического стрессового расстройства», прокурор только и делает, что раболепно кивает на каждое слово его отца, а Лафей говорит так убедительно, что…

Он медленно набирает воздух в лёгкие, спокойно и отстранёно дышит, а затем садится ровнее. Разводить нюни ещё не время, опускать руки тоже. Если сдастся сейчас, то окажется в психушке уже завтра. Уже послезавтра будет больше овощем, чем человеком.

Поэтому он берёт слово. Пытается неспешно и рассудительно убедить присяжных и заочно настроенного против прокурора, логично доказывает каждую свою, далеко не теорию.

Он сообщает суду о том, что его отец его изнасиловал.

Лафей говорит:

— Как я уже говорил, это последствия ПТСР, ваша честь. Мой сын очень сильно любил свою мать и после её смерти довольно долго находился в состоянии стресса. Я не причинил ему ни малейшего вреда, но в его сознании он обставил всё так, будто бы это я погубил мою жену.

Он сообщает суду о том, как его отец относился к нему и к его матери.

Лафей говорит:

— Всё свое детство Локи проводил с матерью и почти не контактировал с другими детьми. Он не очень хорош в коммуникации с другими людьми, в общении с ними, однако всё же, видимо, до сих пор привязан к матери, поэтому… Как видите, я не самый его любимый родитель.

Локи пытается говорить что-то ещё. Он оправдывает себя долго, тщательно и аккуратно. Иногда косясь взглядом в сторону присяжных, замечает кивки, выражение поддержки на лицах.

Потом не настоящий, проплаченный, подставной судья, просматривая дела подсунутые прокурором, говорит:

— Вы… Вы всё ещё страдаете от наркотической зависимости, Локи?..

Говорит:

— Тут есть документы, удостоверяющие о том, что недавно вы проходили годовой курс лечения после передозировки амфетамином. В не лечебных целях, конечно же.

Говорит:

— Ещё здесь полицейские отчёты о драках, торговле наркотиками и торговле краденным оружием. Ваше имя в отчетах не упоминается, однако, тут есть пометка, цитирую: «Парень бегает слишком быстро, чтобы за ним можно было угнаться».

Локи нет нужды поворачивать голову ни в сторону отца, ни в сторону скамьи присяжных… Всё очевидно.

Лафей незаметно улыбается. Проплаченные от кончиков ног до макушки дяденьки и тётеньки качают головами.

Он не сдаётся. Не сдаётся до самого конца. Всё говорит, и говорит, и говорит. Иногда ловит очень сильно взволнованный взгляд Ванды, стоя на судебной кафедре.

Хотя нет. Скорее не так.

Довольно часто он бежит глазами мимо, только бы наткнуться и понять, что он не один, против всего мира…

Ведь они оба знают, что будет, если его упекут туда, за решётки на окнах, за белые стерильные стены. Никто не будет лечить его, никто не будет заботиться о нём.

Лафей просто придёт. За ним. Снова и окончательно. Будет колоть наркотики или психостимуляторы. Будет вводить ему афродизиак, а затем и свой член.

И это не закончится, пока Локи не сломается. Он будет рыдать, скатится до просьбы, мольбы и признаний в верности, скатится до полубредового состояния, до галлюцинаций, до постоянной рвоты, до невосприимчивости действительности… Когда время его лечения подойдёт к концу, когда врачебная комиссия увидит перед собой сошедшего с ума овоща, а не человека, его закроют там вновь.

«Продлят курс лечения», так сказать.

И поэтому он борется. Скрипит зубами, бьётся до конца, доказывает что-то. Лафей просто лжёт.