Подкова на счастье

Я как раз обосновался в бараке, когда эта кампания достигала своего пика, и имел о ней наглядное представление. Строгие меры по охране бывших вояк соблюдались наряду с недостаточно продуманной организацией их дорожного быта и скупым продовольственным обеспечением.

Пленным не позволялось отходить от своих вагонов, и, кажется, они попросту были сбиты с толку, справляя нужду прямо под рельсы или на проходах. Уже на этапе их перевозок в лагеря многие из них болели дифтерией, случалось и умирали.

Надо было видеть, в каком плачевном состоянии находилось путевое хозяйство станции. Испытывая чувства омерзения, я обходил «поражённые» секторы стороной, а каково там было работавшим… Это продолжалось довольно долго…

Японцы уже почти сразу после их пленения использовались на принудительных работах. Несколько групп я видел в райцентре, где они работали на берегу реки, разгружая ба́ржи, и – на ремонте дорог. Охранного сопровождения при них не было: – куда бы они могли деться?..

Одну группу ненадолго присылали даже в наш колхоз, и в перерыве между работами часть её появилась у нас на подворье – несколько человек.

Оказалось, их привлекало большое накопление навоза при скотном сарае. Навоз улеживался до состояния перегноя, и в этой-то массе, протыкая её в разных местах заострёнными палками, пленные, необыкновенно оживившись и, как бы кого пугая громкими гортанными голосами, что-то азартно выкрикивая, искали… змей.

Было любопытно наблюдать, как потревоженные змеи выползали наружу. Их было поймано, кажется, три. Тут же японцы развели небольшое кострище и, быстро распотрошив рептилий, принялись жарить их, удерживая на палках, а затем – есть.

Я подошёл ближе. Один из пленных протянул мне кусочек жареного мяса, и я не отказался, прожевал и съел его, разумеется, без соли. Дали кусочек ещё, и я опять не отказался.

Угостивших это привело в необыкновенное возбуждение. На их измождённых и замкнутых лицах засветились улыбки. Меня похлопали по плечам. До́мо аригато́! – говорили заморские змеееды, уходя со двора.

По-ихнему это – большое спасибо. Видимо, им следовало благодарить меня, не препятствовавшего их оживлённой возне у навозных куч…

…В первую зиму учёбы в семилетке мне довелось увидеть неожиданное и захватывающее: падение метеорита. Незадолго перед тем как отправиться в школу я вышел из барака за питьевой водой. Уже наполнив ею ведёрко у водораздаточной колонки и подойдя к крыльцу, я обратил внимание на ярко светившийся по восточному склону неба, широкий огневой след. Это был космический пришелец – болид. Его полёт продлился какую-то секунду, после чего послышался оглушительный грохот разрушенного на много частей при падении небесного тела; ощущалось дрожание земли.

То оказался железный Сихотэ-Алиньский метеорит, о котором вскоре узнал весь мир. В небе ещё долго виднелся пылевой след, так что картиной падения могли полюбоваться многие, выйдя на улицы. Впечатление незабываемое…

…Время уже давало повод радоваться переменам, хотя и не весьма значительным, но всё же – и на станции, и в посёлке.

Отремонтировали вокзал, где в зале ожидания пассажиры получили больше комфорта. В посёлке в отдельных строениях открылись новая поликлиника, столовая и баня общего пользования.

Среди изменений, какие следовало заметить в деповско́м посёлке, одно было любопытнее иных: там завершалось возведение здания новой школы, и в нём должно было начаться обучение в классах по десятый включительно. По тому же пути шли на железнодорожной станции, но – пока отставали…

…Перемены обозначились и в жизни моего села. Колхоз, как он ни был отсталым, в отличие от того, что раньше он технику брал в аренду у машинно-тракторной станции, обзавёлся своим комбайном и мощным гусеничным трактором. Можно было удивляться, что при этом у него прибавилось и животного тягла́ в виде конского поголовья.

Это были трофейные лошади – рослые и невозмутимые немецкие и низенькие, очень подвижные «монголки», из ресурса Квантунской армии.

Хозяйство обязывалось принять их сверх потребности, поскольку в этой части трофеи оказались изобильными, и не совсем было ясно, что с ними делать.

Лошади требовали много корма, а его и своему-то табунку не хватало, не нашлось и достаточно помещений на конюшне, так что содержались они главным образом в открытых загонах, и участь этого пополнения была, можно сказать, решена. Привыкшие к иному обхождению, с кормёжкой не только травой и сеном, но и зерном, лошади, не успев принести ощутимой пользы хозяйству, начинали хиреть и гибнуть.

Была попытка раздать несколько голов по дворам, в индивидуальное пользование, но такая инициатива не нашла поддержки у властных инстанций, как не соответствовавшая принципам коллективного хозяйствования…

Будучи в дружбе с конюхом, я несколько раз катался на этих жалких существах, уже утративших от истощения свои породные достоинства, вялых и ни к чему не годных. Скоро они все пали, – колхозу и с плеч долой…