Подлянка, сэр!

— Знаете, к огромному сожалению, эту студентку давно отчислили. К тому же она так редко ходила ко мне на лекции, что я даже не помню ее лица. Имя и фамилию запомнил только потому, что документы оформлял об ее неуспеваемости. Извините, ничем не могу вам помочь. Хотя по-человечески — искренне сочувствую. Прошу меня простить, но вынужден бежать. До свидания.

И быстрым, уверенным, пружинистым шагом направился к выходу!

Оля пожала плечами и, как бы оправдываясь, начала объяснять:

— Понимаете, он у нас принципиальный жутко. На экзаменах трясет не по-детски, денег не берет, на жалость его тоже не пробьешь. Тройка — любимая оценка. Многим уже дипломы попортил. Главное, что нам его политология да геополитика нужны, как корове ласты. Одна надежда — дурой прикинуться. Тогда он не сильно зверствует. Грешно ж над убогими измываться.

— A-а… — протянула я и мысленно устыдилась своих поспешных выводов относительно Олиного кокетства, — ну, в общем, мне так сразу и показалось. У него, наверное, комплекс какой-то. Когда я училась, тоже такие попадались, правда, только среди женщин.

— Комплекс! — фыркнула Оля. — Его первую кандидатскую, по физико-химии металлургических процессов, завернули с официальной формулировкой: «Слишком значительное участие руководителя. Самостоятельного научного интереса не представляет». У нас все преподы, что не гуманитары, над Кавалергардовым втихую ржут.

— Хм, странно, что он после такого провала не перевелся в другой институт, — заметила я. Заложив руки за спину, тоном «одинокие старушки любят поговорить» заявила: — У меня был один знакомый профессор, тоже занимался физико-химией металлургических процессов. Лукин, не слышали про такого?

— Слышала! — вытаращила глаза Оля. — Да он тут что-то вроде героя! Ректор в каждом своем выступлении его вспоминает. Вот, мол, говорит, был настоящий ученый и коммунист. Ректор у нас такой, немного того на почве левых идеи, — Оля повертела пальцем у виска. — Кстати, нам Уварова Майя Михайловна, она раньше вместе с Лукиным работала, сейчас нанотехнологии преподает, вроде говорила, что Михаил Ев… Ев…

— Евфстафьевич, — подсказала я.

— Да, что, кажется, он и был научным руководителем у Кавалергардова.

— Мы знакомы с пятьдесят девятого года прошлого века! Если бы вы знали, каким прекрасным человеком был Михаил Евфстафьевич! — пропела я с интонацией, обещающей пространные и подробные воспоминания о дружбе с профессором.

Оля, уловив эти нотки, заметно занервничала.

— Извините, честно говоря, мне надо помогать в приемной комиссии. Там меня, наверное, ждут уже…

— Жаль, жаль, — плаксиво расстроилась я. — Так хотелось бы поговорить с кем-то, кто знал профессора Лукина лично. Многим он казался просто выжившим из ума ретроградом…

— Что вы, что вы! Майя Михайловна всегда о нем говорит как о человеке исключительно прогрессивных взглядов! — Олечка была близка к панике. — Кстати, хотите, я вас познакомлю? Она здесь, недалеко. Должна экзаменационные работы по физике проверять.

И поспешно бросилась к выходу.

— С удовольствием! — я всплеснула руками. — Вы представить себе не можете, что для меня будет значить эта встреча!

Ну вот. Цель достигнута. Девушке не терпится сбыть меня на руки такой же тортилле и ускакать по своим делам. Справедливости ради надо заметить, что ко всем разыгранным мною актам маразма девушка отнеслась с ангельским терпением и пониманием. За это ей, как обещают все мировые религии, а также народные сказки, непременно воздастся.

Майя Михайловна Уварова оказалась маленькой, полной и чрезвычайно подвижной старушкой лет семидесяти. Ее морщинистое личико, спрятанное за огромными очками, выражало удивительное благодушие и довольство жизнью. Больше всего меня удивили ее глаза — веселые, озорные и очень умные. Глаза серьезной двадцатилетней девочки, которая не прочь иногда пошутить. Она сидела в подсобке, какие делают под ступенчатыми аудиториями, и пила чай с шоколадным зефиром.

Не справляясь о моих пожеланиях, она тут же выставила на стол дополнительную чашку с блюдцем, придвинула ко мне сахар, сладости, лимон, коробочку с чайными пакетиками «Ахмат Эрл Грей», встала, налила кипятку и только после этого угомонилась.

— Ну, за знакомство, — и подмигнула мне.

Не знаю почему, но я тут же прониклась к Майе Михайловне любовью. Бывают такие люди, что располагают к себе сразу и навсегда. Словно внутри у них неиссякаемый источник светлой энергии, которой они щедро одаряют всех окружающих.

Мы отхлебнули чаю. Еще раз улыбнулись друг другу. Возникла некоторая неловкость. Перед Майей Михайловной разыгрывать словоохотливую пожилую дамочку не имеет смысла. В этом случае, могу спорить, она прервет меня через десять минут и попрощается. Ее изучающий взгляд скользил по моему лицу и рукам, словно рентген. Кажется, Олег как-то говорил, что истинные намерения и мысли человека выдает именно мимика и движения рук. Пожалуй, лучше сказать честно, зачем я пришла.