Подлинная история Анны Карениной

– Я знаю кое-что. Стива мне говорил, и поздравляю вас, он мне очень нравится, – продолжала Анна, – я встретила Вронского на железной дороге.

– Ах, он был там? – спросила Кити, покраснев. – Что же Стива сказал вам?

– Стива мне все разболтал. И я очень была бы рада. Я ехала вчера с матерью Вронского, – продолжала она, – и мать, не умолкая, говорила мне про него; это ее любимец; я знаю, как матери пристрастны, но…

– Что ж мать рассказывала вам?

– Ах, много! И я знаю, что он ее любимец, но все-таки видно, что это рыцарь… Ну, например, она рассказывала, что он хотел отдать все состояние брату, что он в детстве еще что-то необыкновенное сделал, спас женщину из воды. Словом, герой, – сказала Анна, улыбаясь…

Но заглянем в конец романа. Почти в тех же выражениях Анна будет расхваливать Кити ее мужа Левина, после того как встретится с ним и фактически влюбит его в себя.

Анна дважды ведет себя в отношении Кити жестоко. Первый раз на балу и второй – перед гибелью. Кити еще не уверена в своей любви к Вронскому, она еще страдает от того, что отказала Левину, в которого тоже отчасти влюблена. Кити еще колеблется в своих чувствах, но Анна убеждает ее, что Вронский достоин ее любви. Строго говоря, на балу Анна совершает очень дурной поступок, как и во время второй и последней встречи с Кити, когда рассказывает ей о визите ее мужа, который (она это знает!) стал жертвой ее обаяния.

Но можно ли ее винить за это?

Поговорив с Кити, Анна мгновенно переключается на детей Долли, которые тоже в нее влюблены.

– Нет, я прежде! нет, я! – кричали дети, окончив чай и выбегая к тете Анне.

– Все вместе! – сказала Анна и, смеясь, побежала им навстречу и обняла и повалила всю эту кучу копошащихся и визжащих от восторга детей.

Выехав из Петербурга, Анна в течение одних суток успела влюбить в себя или, по меньшей мере, вызвать огромную симпатию у многих разных людей: матери Вронского, самого Вронского, Кити, Долли, детей Долли.

И это не игра. Это природный талант Облонских. Они источают вокруг себя столько теплой, светлой, радостной энергии, что, даже сами того не желая, заражают этой энергией других людей. Это великий дар, который дается редким людям. Они такие “солнечные батарейки”.

В Петербурге в вагон заходила Каренина, а в Москве из него вышла Облонская.

Но в отличие от Стивы, Анна опасна! И в результате мать Вронского возненавидит ее; Вронский лишится карьеры, а после гибели Анны и смысла жизни; Стива едва-едва не разоряет Долли, которую с ним умело помирила Анна; а беременная Кити будет кричать мужу: “Ты влюбился в эту гадкую женщину, она обворожила тебя”.

Анне не нравится, когда Долли сравнивает ее со Стивой.

Это даже оскорбляет ее.

– О, как ты это похоже сказала на Стиву! – смеясь, сказала Долли.

Анна оскорбилась.

– О нет, нет! Я не Стива, – сказала она, хмурясь.

И еще она говорит Долли о “скелетах” (тайнах), которые есть в душе каждого.

– Какие же у тебя skeletons? У тебя все так ясно.

– Есть! – вдруг сказала Анна, и неожиданно после слез хитрая, смешливая улыбка сморщила ее губы.

– Ну, так они смешные, твои skeletons, а не мрачные, – улыбаясь, сказала Долли.

– Нет, мрачные.

Анна бежит с бала, а затем из Москвы именно потому, что понимает, что, в отличие от Стивы, она опасна – и для других, и для самой себя. Она намекает об этом Долли, но простодушная Долли ее не понимает.

И снова Анна в ночном поезде. В вагон заходит Облонская, но в Петербург должна приехать Каренина. По дороге с Анной начинается душевная ломка. Она бредит, ее терзают галлюцинации. Обычный вагонный истопник мерещится ей в виде какого-то чудовища.