Подлунное Княжество

Трава становилась всё ниже и ниже. Она уже не качалась на ветру, убегая к горизонту жёлтыми волнами, а цепко стелилась по земле, образуя пружинящий буро-зелёный ковёр. Изменился и характер растительности. Стройный ковыль теперь образовывал редкие острова сухостоя, разбросанные по всему пространству, поросшему травой с мясистыми листьями и мелкими желтоватыми цветками. Деревья с кроной-зонтиком уступали место пузатым великанам со смешной метёлкой на макушке.

Ратибор оглянулся. Каурой изменения пришлись по вкусу. Лошадь то и дело, опускала голову, чтобы ухватить сочный лист и продолжала путь, хрустя зелёной мякотью. Света вертела головой, разглядывая изменившиеся окрестности. Заметив, что всадник смотрит в её сторону, она помахала ему рукой. Ратибор махнул в ответ, и собрался было присоединиться к спутнице (с исчезновением высокой травы отпала необходимость в головном дозоре), как его внимание привлекла группа странных животных.

До стада расстояние было не меньше выстрела из револьвера, однако всадник, никогда не жаловавшийся на зрение, сумел разглядеть здешних обитателей во всех подробностях. То, что это не хищники, догадался бы и младенец — большинство зверей, уткнувшись мордой в землю подобно Каурой, воздавали должное сочной траве. Несколько животных облепили пузатый ствол дерева, и что-то слизывали с коры. Двое — то ли самых сытые, то ли претендующие на место вожака — выясняли отношения в стороне от других. Крупные (выше человеческого роста) поединщики стояли друг напротив друга на мощных задних лапах, для верности ещё и подперевшись хвостом, их маленькие передние лапки мелькали в воздухе, стараясь задеть противника, а заодно отвести удар от себя. Всё это так походило на стычку двух подвыпивших простолюдинов, что Ратибор невольно улыбнулся.

Подобных зверей всадник никогда не видел: голова как у оленей, туловище и лапы как у гигантских зайцев, мех короткий, рыжий, хвост длинный и с виду мощный, таким по ноге шибанёт — мигом переломит. Ратибор пригляделся к щиплющим траву зверям и тихонько ахнул — у одного из едоков из брюха вылезла маленькая голова и принялась с аппетитом поглощать листья. Боги-покровители, звери-то двухголовые!

— Ой, мамочки! — Ратибор чуть не подавился своим удивлением, когда за спиной раздался восхищённый визг. — Кенгуру! Живые!

Если уж столь бурное выражение радости испугало всадника, то что говорить о чудных зверях? В мгновение ока были забыты и сочная трава, и потешная драка, и кора дерева. Гигантские зайцы с оленьими головами, не раздумывая, о происхождении шума, решили убраться подобру-поздорову. Подобно исполинским кузнечикам они уносились вдаль, едва касаясь земли мощными задними лапами.

— Ты видел?! — глаза девушки (пока Ратибор наблюдал за чудными зверями, она успела догнать его) светились счастьем. — Кенгуру! Настоящие! С ума сойти!

— Если по каждому зверю, что нам попадётся, с ума сходить — никаких мозгов не хватит, — сердце всадника, которое при неожиданном крике подскочило к горлу, теперь вроде опускалось на место, продолжая колотиться, словно овечий хвост. — А если бы ты василиска увидала, тогда что? На голову бы встала?

— Как ты не понимаешь?! — девушка спрыгнула с седла. — Я же кроме кошек и голубей никого не видела! Ёжика ещё, в детстве. А здесь кенгуру! Настоящие! Они же в Австралии живут! Мне там никогда не побывать! Понимаешь?! Никогда!

— Сутки назад тебе Межмирье сном казалось, — мрачно напомнил всадник.

— Ну что ты такой бука?! — Света схватила его за плечо и легонько встряхнула. — Чуть что — брови на переносицу и бу-бу-бу. Ты что столетний дед?! Ну-ка улыбнись! Немедленно!

Лицо девушки приблизилось вплотную к Ратибору. Всадник видел в глубине тёмных глаз отблески восторга, удивления и ещё каких-то чувств переполнявших её сейчас, ноздри щекотал аромат волос, щёку согревало слегка отдающее мятой дыхание.

— Ну же! — сорвался шёпот с таких близких и кажущихся такими мягкими губ. Голова всадника закружилась, кровь побежала быстрее, он почувствовал, как тело становится бесплотно-лёгким и одновременно наливается непрерывно растущей, не умещающейся в телесной оболочке и рвущейся наружу энергией. Он чувствовал, как кожа пылает словно объятая огнём, и в ту же секунду покрывается пупырышками, словно от ведра ледяной воды. Дышать становилась всё труднее. Его потрескавшиеся губы сами собой приближались к губам девушки и вдруг ни с того, ни с сего растянулись в идиотской улыбке.

— Наконец-то! — вырвался из часто вздымающейся груди Светы полувздох-полустон, и собравшийся было отпрянуть в смущении Ратибор одним рывком преодолел то мизерное и в то же время огромное расстояние, разделявшее их губы.

* * *