Подменная няня

Еще у современной бонны должны быть вьющиеся темные волосы и сияющие глаза, как у героини известного сериала про прекрасную няню. Она вообще должна быть прекрасная во всех отношениях, и особенно по части мизерной зарплаты. Она должна уметь обходиться без еды по восемь часов и как можно реже пользоваться хозяйским туалетом. Идеальная няня замечает затылком, если малыш опасно расшалился или вдруг споткнулся. Она вовремя схватит за летящую дужку качелей, подаст и уберет велосипед, принесет кольца для бросания, найдет мячик в кустах, поскачет на одной ножке по камушкам, поддержит ребенка на турничке и разнимет дерущихся сорванцов.

Что-то из этого я не успела. Качели, на которых сидела Кирочка, стукнули Мишу.

И именно в этот момент у меня зазвонил телефон.

Сквозь привычную мелодию до меня донесся пронзительный детский крик. Если бы калитка не была заперта, я бы, наверное, сбежала. Но это был не день рожденья Мэри Поппинс, и некому было открыть мою клетку.

Я наклонилась к мальчику, чтобы оценить силу удара.

– И что тут случилось? – Раздался у меня за спиной недовольный мужской голос.

Я медленно выпрямилась и сама приготовилась держать удар.

– Так, что случилось? – жестко повторил высокий и смуглый мужчина в стильном тренировочном костюме.

– Заехало слегка, – ответила я уклончиво. – Все сразу хотят качаться.

Хозяин дома, цокая языком, оглядел висок сына, потом меня.

– Аккуратнее! На качелях больше никому не качаться.

Он снял с креслица Кирочку, которая тоже ревела за компанию, взял ее на руки и пошел к дому. Миша, как ни в чем ни бывало, сел на велосипед и помчался по дорожке, изображая гоночный болид. Каролина взгромоздилась на качели и на своем непонятном языке стала требовать, чтобы я ее качала. От греха подальше я стащила ее на землю. Тут не парк развлечений, чтобы кататься целый день.

Папу, судя по всему, разбудили наши звонкие голоса.

Лицо мужчины показалось мне отдаленно знакомым. Он был примерно моим ровесником – с уже обозначившимися морщинами на лице и редеющей растительностью на затылке. А может быть, я просто встречала в своей жизни похожих мужчин – с повадками тигров и ягуаров. И я точно знала, что от них не стоит ожидать ничего доброго и ласкового.

К счастью, стал накрапывать дождик, и мы вернулись в дом.

– Дети, мойте ручки и садитесь за стол! – воркует Илона Витальевна. – Вы пока игрушки уберите, и вообще приберитесь, – распоряжается она в мой адрес. – Я вас позову, когда они покушают. Да, там Кирочка в туалет сходила жиденько. Горшочек помойте и унитаз тоже. Моющие средства я стенном шкафчике.

Я поглядела на нее в некотором замешательстве. Она же сама первая спросила меня про метод Монтессори!

– Ну, я конечно, уберу, – начала я примирительно. – Но ведь по методу Монтессори надо учить детей наводить порядок. Или я что-то не поняла?

Теперь настала ее очередь прийти в замешательство. Она секунд пять смотрит на меня, подбирая нужные слова.

– Не, ну ты погляди, – наконец обращается миссис Бэнкс к женщине в очках, которая подает арбуз папе и Кирочке. – Тут вообще-то кто хозяин?

Последняя фраза, очевидно, была адресована мужу.

Он положил недоеденный кусок за тарелку и коротко распорядился:

– Идите.

– 10 -

Рассовывая игрушки по ящикам, я повторяла про себя наставления П.Л.Трэверс, которая воспитывала съемочную группу в Голливуде:

«Мэри Поппинс не приемлет сюсюканья и сантиментов. Она честна с детьми и не подслащивает те тяготы, с которыми они рано или поздно неизбежно столкнутся, готовит их к жизни и правдиво, и честно. Уборка обязательная – комната сама собой не приберется.»

– Каролиночку уложите! – доносится из столовой. – Почитайте ей что-нибудь. У вас хорошо получается.

Я вспархиваю на второй этаж в комнату принцессы. Она должна провести час в кровати, хотя ей не хочется спать, а хочется раскидывать игрушки. Приходится идти на хитрость, подталкивая ее к огромной двуспальной кровати.

– Давай я сказку расскажу. Хочешь?

Девчушка внимательно смотрит на меня, но ничего не говорит. У нее внутри свой мир, непонятный случайным людям. Я показываю ей, как надо закрыть глаза и сладко зеваю. Она улыбается и тоже закрывает глаза.

– Слушай. Жила-была девочка. Ей было почти шесть лет, как тебе. И этой девочке очень хотелось, чтобы у нее была своя комната, где можно было бы играть целый день. А еще ей хотелось маленького братика или сестричку, а лучше – сразу обоих.

Девчушка вздрагивает, открывает глаза, тревожно озирается и хватает меня за руку. Вряд ли она меня понимает. Наверное, ей что-то померещилось.

– Нога? – спрашивает она, указывая на свою ногу.

– Нет, не нога. У этой девочки все время болело горлышко. Стоило чуть-чуть подуть ветерку, как горлышко краснело и распухало. Девочка знала, что там поселяются микробы, которые не дают ей спокойно жить и расти. И вот как-то раз на море ее она заболела так что чуть не умерла.

– Нога! – снова тревожится моя инфанта, но я знаю, что с ногой у нее все в порядке.

– Закрывай скорее глазки, – шепчу я, поглаживая ее лодыжку. – Пройдет твоя нога. Лежи, не вертись. А то не буду рассказывать.