Подменыш

В сауне член Линкольна обмяк и выскользнул из руки. Мысли о Шелли всегда угнетали его. Он не мог сосредоточиться. Он принялся сердито надрачивать, но потом успокоился и стал ласкать себя, как только умел. Он оттягивал и поглаживал, нежно пощипывал, гнул и похлопывал, раскачивал, словно змею, и гипнотизировал. Он испытывал приятную дрожь предвкушения. Он чуть изогнулся, замедляясь.

Кто был тот нацист, который приходовал мальчиков и прокусывал им яремные вены?

Кем был Тирезий[27], если ему так везло?

Линкольн прицокнул языком.

В самом деле, человек не может выносить слишком много реальности. А если не может человек, тогда что может, если не бесчувственность? Самое лучшее – забыть прошлое. Для половины всего, что творится в этой жизни, просто нет слов. Куда же ушла жизнь, затерявшись среди живых, как вопрошает поэт… Обкончай это…

Его живот раздулся. Он постучал по нему членом, по своему пузу, полному всякой блажи и немыслимой жути. Он тронул член сбоку пальцем и легко провел им вокруг натянутой крайней плоти. Его грудь поднялась. Он кончил. Струйка спермы оросила ему лицо.

Линкольн лежал, тяжело дыша, закрыв глаза. Он испытывал такое чувство, словно его выпотрошили, принесли в жертву, словно он был на вершине горы, под солнцем, в те давние времена, когда радости чрева питали душу.

Он застонал. Его рассеянный взгляд обрел ясность, когда он подтянулся и сел ровнее. Его сердце колотилось в заплывшей жиром груди. Он слышал тихое шипение пара в помещении.

Он спустился на пол и, шагнув в душевую кабинку, открыл кран на полную мощность. Он почувствовал, как струи воды беспорядочно хлещут его по спине и рукам. Он прислонился к деревянной стене кабинки без занавески. Сердце стучало в ушах каким-то огромным неисправным мотором. Вода лениво утекала в сток. Линкольн резко закрыл кран и потянулся за полотенцем. Его одежда лежала, аккуратно сложенная, на скамейке. Он вытерся и потянулся за своими семейными трусами. Позади него раздался какой-то звук, и он неуклюже поскользнулся на мокром полу, с одеждой в руках. Кожа зудела. Он беззвучно произнес имена своих детей. Они надувались у него на губах пузырьками слюны. Один камень в кладке наседал на другой…

* * *

– Что такое? – встрепенулась Перл.

– Ты уронила стакан, Перл. Смотри, не разбился.

Питер вежливо подал ей стакан, вытерев его краем своего полотенца.

Дверь сауны открылась, вышел Линкольн и пошел по лугу. Перл полегчало при виде него.

– Папочка, привет, – выкрикнула Джейн.

Линкольн в ответ отрывисто махнул рукой. Перл подумала, что он снова опустошен. Готов снова наполниться обманчивыми формами вещей, подумала она.

Трэкер изображал ужимки младшей сестренки. У него было длинное тело, но короткие ноги.

– Папочка, папочка, – передразнил он. – Ты ничего не знаешь, Джейн.

– Готов поспорить, – сказал Питер, – я знаю кое-что такое, чего никто здесь не знает. Готов поспорить, никто не знает, что сперва делали, чтобы сделать мумий в Египте.

– Мумий? – Джесси стало интересно.

– У них вынимали мозги через нос, – сказал Питер важно.

– Ыыххх, – простонала Фрэнни.

Джесси от отвращения нырнул на дно бассейна. Перл видела, как он лежит в самом низу на животе. Он оставался там, как казалось Перл, невероятно долго. Он говорил, это легко. Он говорил, все, что для этого нужно, это закрыть нос и уши.

– Я знаю кое-что, чего ты не знаешь, – лениво сказал Джо Трэкеру, лежа на спине и щурясь на младшего. – Однажды появится такая девочка, которая захочет взять в рот твой кончик.

Трэкер вытаращился. Эта мысль привела его в ужас.

– Какие вы все тупые и глупые, – выпалила Свит. – Честно, меня от вас тошнит.

Ее светло-каштановые волосы мягко отсвечивали на солнце. Она держала в руках Энджи и кружилась на месте.

– Что это, Свит? – спросила Фрэнни тонким встревоженным голоском. – Что это с тобой такое?

– Ничего со мной такого, – отрезала Свит. – Это вы чудики. Мелкие чудики.

– Нет, ты поранилась. Ты порезалась. У тебя вся попа в крови.

Дети стали смотреть на нее издалека.

– О, Свит, – сказала Перл, – иди сюда, милая…

Свит провела ладонью по задней части своего бикини цветочной расцветки. Оно сочилось менструальной кровью. Она поспешно положила Энджи на траву и пошла к дому грациозным размашистым шагом.

– Что с ней случилось? – спросила Джейн тревожно. – Чем она поранилась?

Она шурудила во рту большим пальцем.

– Когда девочки становятся женщинами, у них идет кровь, – сказал Джо. – И так каждый месяц, пока они не заведут ребенка, и тогда кровь не идет.

Перл бросила себе в стакан кубик льда и налила вина. Всю голубику съели дети.

– Хочешь моей груши, Перл? – сказал Ашбел.

Он разломил грушу надвое. Даже семечки оказались располовиненными. Перл увидела следы зубов на белой плоти фрукта. Она подумала, что быть ребенком значит жить в обособленном мире. Мире самодостаточном, а когда кто-то выпадает из него, это словно ангела изгоняют с небес. Когда ты ребенок, тебя окутывает магия, а потом она исчезает… Бедная Свит, подумала она.