Поднятые до абсолюта (СИ)

И только бесшабашные студенты, все лето изнывавшие от безделья, продолжали искать приключений. Вылазок за городскую стену не устраивали, ума хватало, но, пьяными шатаясь по городу, нет-нет да оказывались возле купеческой слободки. Старшие охотники равнодушно слушали обидные выкрики студентов и надеялись удержать от драк молодых — опасались обвинений в разбое. Поэтому стычки случались по ночам, и в них уже не было ни шалостей, ни ритуалов: озлобленные охотники защищали свою поруганную честь и отстаивали право считаться мужчинами.

Однажды Зимич встретился с парнем из Леса один на один — на рассвете, возвращаясь домой из кабака. Они столкнулись нос к носу и с минуту смотрели друг на друга, соображая, что к чему. Зимич, понятно, был пьян, а вот почему так долго думал охотник, ему было невдомек. Но тот первым взялся за нож на поясе и, отскочив на шаг, приготовился к бою. Лицо парня сделалось таким отчаянным, будто он собирался принять свой последний бой. Зимич тоже выхватил нож, и они долго кружили друг возле друга, как боевые петухи. Охотник прыгнул в бой первым, и сразу стало ясно, что ножом он владеет много лучше, чем Зимич. Впрочем, с ножами они играли недолго: Зимич выбил нож у противника и, подчинившись пьяно-благородному порыву, отбросил в сторону свой. Охотник благородства не оценил, тут же впившись ногтями ему в глотку, лбом рассек Зимичу бровь, ударил коленом в пах — в общем, напрочь забыл о правилах честного боя. Они катались по пыльной мостовой и мутузили друг друга, словно не поединок это был, а банальная драка. Зимич лишь раз сумел как следует замахнуться и ударить противника кулаком в лицо, как вдруг тот обмяк, захват его разжался и голова откинулась на мостовую. «Неужели убил?» — мелькнула в голове мысль, прогоняя хмель. Зимич вовсе не хотел никого убивать!

Лекарь жил в одном с ним доме, в пяти минутах ходьбы от места схватки — Зимич недолго думая взвалил отяжелевшее тело охотника на плечо и потащил к себе домой.

Да, он был пьян, поэтому лекарю пришлось подняться с постели, впрочем, как и всем его соседям: стучал Зимич громко и настойчиво. Окровавленное лицо не произвело на лекаря впечатления, он уже хотел захлопнуть дверь, когда Зимич скинул к его ногам свою непосильно тяжелую ношу.

— Вот. Посмотри.

Сначала лицо лекаря потемнело от испуга, он шагнул назад, и Зимич вдруг понял, что того напугало: зараза. Но, видно, любопытство пересилило страх, лекарь нагнулся к лицу охотника, а потом скроил недовольную и презрительную мину.

— Ну и чего ты его сюда притащил? Обморок у него, просто обморок. От голода это. Забирай его отсюда. Ни днем ни ночью от вас покоя нет.

От голода?

Зимич не знал голода: род Огненной Лисицы был в меру знатен и в некотором смысле богат. Не сказочно, конечно (и кое-кто даже называл его захудалым), но вполне достаточно для того, чтобы и во времена мора его отпрыск не испытывал нужды. Отец Зимича не баловал, передавая деньги поверенному, который платил за комнату в хорошем доме, за учебу, покрывал расходы на покупку еды и одежды. В руки непутевого наследника попадало совсем немного денег, и расчет отца был верен: Зимич за год мог бы промотать все состояние родителя. Однако гордость такое положение все же уязвляло, поэтому Зимич никогда не просил денег сверх положенного, из всех передряг выкручивался сам.

Охотник был совсем молоденьким, лет семнадцати, не больше, — в драке Зимич этого не разглядел. Но когда тот оказался лежащим на его постели и первые лучи солнца заглянули в окно, стало очевидно: он дрался с мальчишкой. Да, с крепким и ловким мальчишкой, но…

Зимич поднес к губам охотника бутылку с вином и не ошибся: тот пришел в сознание, едва вино смочило ему губы. Взгляд его недолго оставался мутным, но когда парень с грозным рыком рванулся с постели, Зимич сунул ему под нос ломоть хлеба, щедро политого медом. И мальчишка не устоял, забыв о гордости и мести. А потом, запихав в себя половину ломтя, остановился вдруг, поперхнувшись, и… расплакался. Зимич в первый раз увидел плачущего охотника, они никогда не плакали. Они даже от сильной боли никогда не стонали: любая слабость считалась для них позором. Слезы текли у парня по щекам, а он не вытирал их, только вздрагивал и… словно ужасался самому себе.

— Я никому не скажу, — Зимич поднялся со стула и нарочно отвернулся к окну. Забавные игры с охотниками вдруг показались ему чересчур жестокими.

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем парень заговорил.

— Почему ты… не убил меня? — голос его дрогнул.

Охотник предпочел бы смерть жалости? Неужели парни из Леса на самом деле считают эти поединки смертельными?

— А ты разве не понял? — Зимич оглянулся и сделал искреннее, серьезное лицо. — Мы же теперь братья!

— Как? — недоуменно спросил охотник.

— Неужто ты не знаешь, что если кровь врагов в бою смешивается, они становятся побратимами? — Зимич никогда не слышал ни о чем подобном, поэтому выдумывал «обычай» на ходу и теперь лихорадочно искал кровь на теле противника. И нашел: тот в драке порезал ладонь.