Подойди ближе

Патрисия и Джини дружили ещё с тех пор как были маленькими, как Саманта. Они вместе отучились в школе, колледже и аспирантуре, обе стали художницами. Когда Патрисия вышла замуж за Хейдена, Джини была подружкой невесты, а когда родились дочери, Джини стала их крёстной. Джини была для Патрисии сестрой, которой у неё никогда не было.

– Не знаю, правильно ли я всё делаю, – сказала Патрисия.

– Тут нельзя сказать, что правильно, а что нет, – ответила Джини.

Почему-то после этого стало ещё труднее.

– Вот бы…

Она осеклась и застыла на месте.

Что она только что услышала?

Это снаружи или внутри?

– Ты тут? – спросила Джини.

Патрисия не ответила – она продолжала прислушиваться.

– Патрисия?

Патрисия покачала головой. Просто почудилось.

Она шумно выдохнула.

– Я здесь.

Сьюзи прошла вслед за сестрой в спальню, но потом снова прокралась в коридор. На этот раз она на секунду задержалась возле маминой комнаты. Скорее всего, та разговаривает с Джини. Они говорят почти каждый день – или по телефону, или встречаются. Если бы Джини была в городе, она бы пришла, но Джини много ездит по работе. Её работа – покупать картины для других людей. Сьюзи эта работа казалась очень интересной.

Сьюзи пряталась в коридоре, надеясь услышать мамин смех. Но мама так и не засмеялась.

Зато снова зазвучали шаги. Бум… тук… бум… тук…

Сьюзи расправила плечи и повернулась к лестнице.

Она спускалась медленно, останавливаясь на каждом шагу. Сьюзи посмотрела через дубовый поручень на застеклённое окно на фасаде дома. Прозрачные занавески размывали очертания и крыльца, и Оливера; он стоял среди двора, словно неустанный страж.

Но занавески не могли скрыть силуэта, который Сьюзи увидела на крыльце за окном. Он был слишком большим, чтобы его можно было спрятать. Занавески могли лишь исказить его вид, замаскировать его.

Силуэт двигался медленно, осторожно, наклоняясь в такт звукам шагов: бум… тук… бум… тук… Его голова покачивалась. После каждых нескольких шагов Сьюзи видела в стекле отражение проницательных глаз, которые осматривали дом. Каждый раз, когда эти глаза смотрели в её сторону, Сьюзи каменела. Больше всего ей хотелось исчезнуть, раствориться среди стен.

Сьюзи очень хотелось спрятаться, но она не пошла обратно в спальню. Так нельзя. Она это знала.

Так что она пошла вниз по лестнице – один шаг на каждые шесть, что слышались с крыльца. Когда она спустилась на первый этаж, силуэт прошёл мимо последнего высокого окна с левой стороны дома. Сьюзи на цыпочках пошла вперёд.

Нырнув в бывший папин кабинет, она увидела, что силуэт прошёл мимо окна и направился к кухне. Лишь на мгновение задержавшись в пустой комнате, уставленной запылёнными полками, Сьюзи оттолкнулась от дверного косяка и снова пошла на кухню.

Она спряталась за кухонным островом, когда силуэт прошёл под жёлтым фонарём, висевшим за окном кухни. Когда он прошёл мимо, направляясь к передней двери, Сьюзи остановилась, сжала кулаки и снова разжала их. А потом тоже пошла ко входу.

Парадная дверь была такой же старой, как и сам дом. Резная дверь, сделанная из толстого дерева и настолько сильно заляпанная, что каждый раз застревала, когда её пытались открыть, напоминала Сьюзи, что время нельзя остановить, как бы тебе этого ни хотелось.

Шаги стихли.

Сьюзи прислушалась, но ничего не услышала.

Она потянулась к ручке и открыла дверь.

Сьюзи открывала её медленно. На два дюйма. На шесть. На фут. Она сделала глубокий вдох, обошла дверь… и подняла голову.

Она ждала, как и всегда. Каждую ночь. Страшная. Знакомая. Настойчивая.

Сьюзи не съёжилась, не задрожала и не отскочила, хотя всё это было бы вполне разумной реакцией. Вместо этого она спросила:

– Уже пора уходить?

Чика протянула ей жёлтую руку. Её рот не двигался.

Сьюзи знала, что Чика не ответит, потому что Чика с ней не разговаривала.

Сьюзи отвернулась от аниматронной курицы в человеческий рост, стоявшей перед ней, и тоскливо посмотрела на лестницу.

Но тоска ей ничем не поможет.

Сьюзи снова посмотрела на курицу-аниматроника. Не обращая внимания на раскрытый металлический зубастый рот, Сьюзи сосредоточилась на ярко-жёлтом туловище Чики и большом белом слюнявчике с надписью «Давайте есть!», свисавшем с шеи. А потом она посмотрела на капкейк, который Чика держала в руках. Сьюзи думала, что капкейк даже страшнее самой Чики. У него были глаза и два верхних зуба, а прямо из середины росла свечка. Сьюзи не знала, что означает эта свечка. Один день? Один год? Один ребёнок?

Сьюзи взяла Чику за руку и ушла от дома. С каждым шагом она всё меньше ощущала себя собой. К тому времени, как она прошла мимо опадающих листьев Оливера, она уже совсем пропала.

Патрисия смотрела через открытую дверь на дуб, опавшие листья которого кружились по всему двору. У неё было чувство, словно она упустила что-то очень важное.

Несколько минут назад она снова услышала этот звук. И на этот раз уже не сумела себя отговорить.

Она вышла из спальни в коридор. Посмотрев вниз, она увидела, что входная дверь настежь открыта.