Подонок

— Ясно. А как ребенка растить думаете? Она взрослая девочка. Ей много всего нужно. Где деньги возьмете? А вот американская семья…

— Я справлюсь. — перебила ее, — Не переживайте. Там, где есть одна тарелка супа найдется еще одна.

— Ладно. Пока главной нет отведу вас к ней.

Я приготовилась к бою. К войне. Приготовилась к тому, что придется выдирать встречу зубами, но у методиста было хорошее настроение. Она повела меня длинным светлым коридором с детскими рисунками на стенах и вывешенными работами учеников в рамочках. Как же благополучно все это выглядит. Чистота, тишина, разговоры о заботе, о нуждах детей.

— Вы довольно долго не виделись. Поэтому не удивляйтесь если вас не узнают и к вам не захотят. Дети обычно не помнят себя в два-три года, а некоторые не помнят и в пять лет.

Но я ее уже не слышала. Я увидела невероятно худенькую девочку, маленького роста с тоненькой светлой косичкой и ручками-лапками, сложенными на худых острых коленях. Она сидела на стуле в кабинете и смотрела в одну точку. Платье казалось висело на ней мешком и у меня внутри все болезненно сжалось.

— Дашаааа! — вскрикнула я

— Лера! Ее зовут Лера! — настойчиво прошипела методист.

Девочка обернулась, увидела меня и ее большие голубые глаза широко раскрылись с недоумением, с неверием. Как будто удивилась, что ее так назвали…но не от самого имени… а то того, что его кто-то помнит. Потому что удивление было радостным. Они засветились эти глаза, Как будто внутри нее включили свет.

Встала со стула, руки все еще сцеплены между собой. А я не могу сдержать слез. Меня всю трясет, меня лихорадит. Это же моя Даша. Моя девочка, мое солнышко. Все, что осталось от моей семьи. От мамы, от братьев. От отца….

Бросилась к ней и не обращая внимание на окрики Натальи Владимировны, сдавила девочку в объятиях, прижала к себе.

— Вы что творите? Немедленно прекратите! Мы так не договаривались! Никаких физических контактов! Вы напугаете ребенка! Я сейчас охрану позову!

К черту ее, пусть орет, пусть зовет кого угодно. Это же моя Дашка. Моя маленькая.

— Знаешь кто я? Знаешь? Шепчу, как заведенная, поглаживая тонкие волосики обеими руками.

Кивает и ладошками мои кисти сжимает

— Сестра моя ты.

— Дааа, дааа, — и из глаз слезы катятся., - нашла тебя и никому не отдам.

— Быстро уходите! Немедленно!

Прыгает сзади методист. А я не могу налюбоваться, и она на меня смотрит.

— Михася…ты Михася.

Так она меня называла. Михася. Помниит! Боже! Она меня помнит! Всего два с половиной годика ей было. А она помнит. И я себя помню в ее возрасте, помню, как у отца на шее сидела в зоопарке и пони с руки кормила. У нас даже фото было такое и там дата стояла.

— Давайте. На выход. Сейчас заведующая придет, а я права не имела впускать вас. В следующий раз с разрешением и службы опеки приходите.

Словно в ответ на ее слова мадам заведующая появилась в дверном проеме, злая, как фурия.

— Это что такое? Кто ее сюда впустил!

Обхватила личико Даши обеими руками.

— Я вернусь. Я тебя тут не оставлю и заберу, слышишь? Главное, что нашла тебя. Заберу. Обещаю. И скоро в гости приду.

Кивает, а сама крепко держит мои руки. Не выпускает.

— Заберу. Немного времени займет, но я заберу. Со мной жить будешь. У меня малышка есть. Будешь нянчить.

Пытаюсь освободиться, но она не дает изо всех сил вцепилась.

— Не уходи. Не уходи. — бормочет и крепко держится, — они меня отдадут. Не уходи. Не хочу к тем…не уходи. Они страшные. Они плохие. Не уходи…пожалуйста!

— Так. А ну успокойся! Убери руки. Не то будешь наказана! И вы, убирайтесь. И без разрешения больше не приходить.

Заведующая схватила Дашу под тонкий локоток и дернула к себе.

— Я клянусь. Я разрешила только издалека посмотреть, а она бросилась, как ненормальная.

Методист скакала рядом с заведующей, бежала следом, а та тащила под локоть Дашу, которая оборачивалась мне в след с такой невыносимой тоской во взгляде, что мне хотелось сдохнуть.

Уже на улице не выдержала и разрыдалась. Не могла сдержать слез. Меня трясло от понимания сколько всего пережила моя малышка, как вообще выжила в этом аду с этими чокнутыми садистками, которые пытаются продать ее подороже. Ничего. Я никому ее не отдам. Я буду за нее сражаться и заберу себе.

У меня есть еще один вариант. Самый крайний. Самый нежелательный для меня…Но я им воспользуюсь, если потребуется.

Посмотрела на часы — нужно спешить в универ иначе опоздаю на пару, а у нас сегодня с районо комиссия, будут сидеть в аудитории вместе с ректором. Вытерла слезы ладонями, посмотрела на серое, унылое здание. Один его вид заставлял все внутри содрогнуться. Не может быть благополучной страна, где дети сидят в питомниках и ими торгуют, как на рынке. Даже за свидание надо платить.