Подорожник

Начинается все за несколько часов до заката. На удобном пятачке третьего пляжа Стенли-парка собираются два-три самых первых заводилы и начинают тяжелый набатный стук, сначала одиночный и даже воинственный.

Им не до нас, а вот нам как раз до них.

Потом к ним подтягиваются завсегдатаи и сумасшедшие. Самозародившийся ритм набирает силу, ускоряется, обогащается звуками этнических барабанов всех размеров, обрастая дополнительными бряцаниями бубнов, грохотом трещоток, затягивая в себя компанию подростков в дредах, девушек в легких шароварах, жонглеров с хулахупами, танцоров с лентами. Индейская восьмидесятилетняя старушка, бьющаяся в эпилептических судорогах, обходит круг, приглашая всех поучаствовать. Многие над ней зло подсмеиваются, а она с неизменной счастливой улыбкой танцует по кругу, воздевая руки к солнцу.

Блаженны сумасшедшие, только они живут по своим собственным правилам, тогда как все остальные вынуждены жить по правилам, которые для них выдумывают другие.

В конце концов собирается большая толпа. Девушки в бикини, мышцатые татуированные красавцы, просто прохожие, вялые розовотелые туристы, толпа с фотоаппаратами. Весь пляж заполняется. Эти звуки – они сильнее любой воли, подчиняют себе и управляют тобой. Я, обычно неповоротливая, как заборный дрын, тоже не могу противостоять этой дикарской гармонии, этой совершенно первобытной стихии. Толпа, следуя каким-то древним инстинктам, двигается в такт барабанному перестуку, как единый обветренный и обожженный солнцем организм. В этих движениях нет ничего фальшивого, надуманного – только чистая раскованная чувственность и свобода. Время от времени кто-то издает эти истошные перекатные вопли «трррррррррйииха». Как они, интересно, называются?

Горячее солнце садится за горизонт, отдавая свой огонь этому буйству, очерчивая чернеющие танцующие силуэты резким лиловым свечением. Волны спокойно бьются о берег. Пахнет не запрещенными в Ванкувере веществами. Хотя, казалось бы, зачем? Этой безумной страсти, разлитой в воздухе, уже достаточно, чтобы раздвинуть границы реальности до бесконечности. Последняя полоска красного солнца. Наверняка к завтрашнему дождю. В Ванкувере вообще все приметы всегда к дождю.

Я часто прихожу сюда потанцевать, и у меня уже есть тут знакомые. Я давно заметила одну пару. Он – замечательный заводной старик с седым волосатым пузом, в льняных шортах и смешной панамке. Через шею у него перекинута лента от среднего размера барабана. А она – изящная русалка с седыми волосами до пояса. В руках у нее светящиеся шары на веревках. Он барабанит, а она исполняет какой-то диковинный танец, извивается как змея, вертит своими светящимися нунчаками, неистово кружится, переламывается, валится навзничь, как жрица какого-то языческого обряда.

Что удивительно – по сути, это совершенно некрасивые, немолодые, не идеально сложенные люди. Но от этого зрелища невозможно было оторвать взгляд. Кому вообще интересны идеальные люди? А эти… Настолько изящно, гордо они держались, с таким достоинством несли свои недостатки, настолько страстно друг на друга смотрели, настолько резко у них перехватывало дыхание, когда они прикасались друг к другу.

Меня всю жизнь раздражает глупость «все счастливые семьи похожи друг на друга», это красное словцо, которое Толстой вживил нам всем в мозг как гранитную истину. Я бы с таким удовольствием притащила бы его сюда за бороду и спросила бы: «А вот это, Лев Николаевич, ты видел? Вот такое мог себе представить? Сначала думай, потом говори».

Медленно стихает знойный карнавал. На небо высоко поднимается луна с нечеткими очертаниями. После того, что здесь только что творилось, сложно поверить, но такая луна наверняка тоже к дождю. В Ванкувере вообще все приметы всегда к дождю.

Ванкувер

Один из самых симпатичных городских проектов в мире, на мой взгляд, – это пианино в публичных местах. На площадях, в скверах, в переходах метро, на станциях. Началось все в Англии в городе Шеффилд. Там владелец при переезде в новый дом просто не смог затащить свое пианино по ступенькам и временно оставил его снаружи. Какая-то внутренняя склонность к социальным экспериментам заставила его повесить табличку, приглашающую прохожих поиграть на инструменте. Предложение было встречено с энтузиазмом: многие останавливались, играли, об этом написали в газетах, пианино быстро стало местной достопримечательностью. Возле него стали собираться любители поиграть, зеваки, любители сенсаций, да и просто прохожие. История быстро стала популярной, потом публичные пианино начали появляться в других городах Англии, и сейчас уличные инструменты стоят в тысячах городах по всему миру.

Это очень милая традиция. Как правило, на таких пианино играют дети, уличные музыканты, городские сумасшедшие, изящные старушки с маленькими собачками, экспериментируют прыщавые подростки, а уж как джемуют бомжи… Это такой объект притяжения всех людей, открытых к музыке, к экспериментам, да просто к общению друг с другом.