Подросток Савенко

Внезапно водитель трамвая включает дальние фары, и вся сцена заливается желтым светом. Сержант перестает быть темной массивной фигурой, его наконец можно рассмотреть. Сержант стоит, распахнув обеими руками мундир на груди, видны даже, несмотря на ноябрьскую температуру, капли пота на его лбу. В отличие от наголо обритых солдат, его русые волосы острижены под полубокс. Он все ближе и ближе. Степан опасливо подрагивает своим «ТТ», вытянув его по-прежнему далеко перед собой.

— Ты же мудак! Ты же не можешь! — орет Лева в сержанта. «Что не можешь, кого не можешь?» — не понимает Эди-бэби. Внезапно, глядя на Степана, почти согнувшегося вдвое с его ТТ впереди, Эди-бэби осознает, что Степан не очень-то и умеет стрелять. «Интересно, был ли Степан на фронте?» — почему-то задумывается Эди.

— Стреляй, сука, мне в грудь! Стреляй в русского солдата! — продолжает бессмысленно-животно орать сержант. Вдруг он наклоняется и хватает оказавшийся у него под ногами булыжник и поднимает его над головой.

— Убью-ю-ю! — кричит он диким голосом и устремляется вперед, впрочем, чтобы тут же упасть вместе с камнем под тяжестью бросившихся на него сзади Кота и Сани.

Молчаливо на сей раз вырвавшиеся из-за своего укрепления солдаты, оказавшиеся ближе, чем кто-либо ожидал, бросаются было на выручку своему вождю и предводителю, но Степан стреляет опять, уже более хладнокровно, им под ноги и в ноги, вновь высекая красивые желтые искры из мостовой.

Почти в этот же момент место действия еще более оживляется подлетевшими внезапно тремя милицейскими автомобилями и выскакивающими оттуда милиционерами, которые устремляются, предводительствуемые Степаном, вылавливать солдат. Оба трамвайных водителя одновременно открывают двери, и празднично одетые подвыпившие мужчины выпрыгивают наружу, пытаясь понять, в чем дело.

Эди-бэби слышит свое имя. «Эд!» — Саня зовет его. И зовет уже, очевидно, некоторое время, потому что голос злой.

— Эд, еб твою мать, где ты! Беги сюда.

Эди-бэби бежит на голос.

Саня и Кот держат на земле поверженного русского богатыря. Богатырь хрипит и пытается двигаться. Несмотря на Санины сто килограммов и тренированные мышцы Кота, видно, что не так им легко держать сержанта в неподвижности.

— Эд, где тебя хуй носит? — говорит Саня уже более миролюбиво. — Сними с этого жеребца брючный ремень!

Эди-бэби опасливо отворачивает вверх мундир сержанта и расстегивает его брючный ремень.

— Не трожь, гнида, удавлю! — хрипит сержант окровавленным ртом.

— Молчи, жеребец! — обращается Саня к сержанту даже ласково и бьет его кулаком по лицу, как молотом, сверху. Удар у Сани пудовый, ладонь твердая. Саня постоянно набивает свою ладонь, ее ребром он спокойно переламывает хорошую доску. Сержант замолкает.

Вдвоем с Котом они переворачивают сержанта на живот и стягивают его руки крепко-накрепко брючным ремнем.

— Мы пойдем еще чуть разомнемся, а ты, Эд, посторожи преступника, — насмешливо говорит Кот. Его, очевидно, забавляет собственная роль защитника порядка. И, поймав опасливый взгляд Эди-бэби, брошенный на сержанта, добавляет:

— Ты его не бойся, в случае чего бей его в горло каблуком или по рылу твоей стальной подковой.

— И не жалей его, Эд, — добавляет Саня. — Если развяжется, он тебя не пожалеет.

21

Эди и сержант остаются одни. Невдалеке слышны выстрелы, крики — это милиционеры вылавливают солдат.

Сержант, так и лежащий ничком, как его оставили Саня и Кот, поднимает окровавленное лицо с земли и говорит шепотом:

— Развяжи меня, пацан, а? Я же русский, из Саратова. И ты русский. Развяжи!

Эди-бэби молчит.

— Гнида! — шипит сержант. — Сам развяжусь, хуй тебе оторву! — Он начинает напрягать руки, как бы для того, чтобы разорвать ремень, стягивающий их, и, упираясь коленями в землю, пытается встать.

Эди-бэби, почти не глядя на сержанта, изо всей силы ударяет его носком туфли в ребра.

— У-у-у! — орет от боли сержант. — Гаденыш! Паскуда! Устрица поганая!

Еще пару лет назад Эди-бэби развязал бы сержанта. Однажды он так отпустил, по его слезной просьбе, подлого Леньку Лисицу из третьего дома, которого он победил, Ленька лежал под Эди-бэби, и Эди-бэби крепко сжимал руками Ленькино горло. Отпустил. Ненужное джентльменство вышло Эди-бэби в буквальном смысле боком, Ленька запустил ему в бедро нож. И хотя и нож был маленький, и рана неглубокая, быстро затянулась, но хуй теперь Эди-бэби кого-нибудь отпустит.

— Ну, я тебя встречу, гаденыш! — шепчет сержант. Его бревнообразные руки инстинктивно шевелятся, как бы пробитые нервным электрическим тиком. — В один укус горло перехвачу! — с ненавистью продолжает он.

Эди-бэби опять с почти автоматической готовностью несколько раз бьет сержанту ногой в ребра. Чтоб не грозился, гад!

За этим занятием его и застают возвратившиеся Кот, Лева и несколько милиционеров.

— Эй, эй! — кричит один из мусоров. — Пацан, пацан, стой! Хватит, забьешь сержанта, а нам его еще военным властям сдавать.

— Ни хуя такой образине не будет! — заступается за Эди Саня. — Посмотри на него, он как из булыжных камней сделан.