Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

— Такъ именно пишутъ Московскія Вдомости, — продолжалъ Кречетовъ посл прочтенія выдержки изъ газеты, — и вы знаете, что въ ихъ словахъ — одна правда. Вдь эта правда и подала мысль нашему собранію, въ прошломъ году, ходатайствовать передъ правительствомъ объ утвержденіи нкотораго минимума въ крестьянскомъ хозяйств, который долженъ быть неприкосновененъ и не долженъ подлежать продаж, при какихъ бы то ни было условіяхъ. Будетъ ли уважено наше ходатайство — это вопросъ, но вслдствіе такихъ грустныхъ обстоятельствъ у многихъ крестьянъ уже теперь нтъ ни лошади, ни коровы, и они положительно лишены средствъ въ прокормленію себя и семьи. „Дти и вся семья такихъ несчастныхъ пошли по міру“, говорятъ дале Московскія Вдомости…. И вотъ при такихъ условіяхъ теперь, въ март мсяц, предлагаютъ опять сдлать ссуду крестьянамъ по нскольку рублей изъ милліона, который можно будетъ выторговать отъ оптоваго подрядчика желзной дороги…. Если мы дадимъ нашимъ крестьянамъ заработать по 9 рублей въ мсяцъ, если мы выдадимъ имъ въ задатокъ около 30 руб. или даже около 20 руб., то этимъ облегчимъ на первыхъ же порахъ въ пять разъ боле всякой ссуды, которая, кром того, никогда не можетъ быть равномрна и правильна, какъ всякая милость, подачка. Въ конц работы, или даже въ август или сентябр, крестьянинъ-работникъ земской желзной дороги получитъ опять рублей двадцать, — это при скудной подрядческой плат, но безъ ихъ плутней и надувательствъ; если же мы, дворяне, передовое сословіе голодной губерніи, земскіе дятели, которыхъ т же крестьяне съ довріемъ выбрали отъ себя, если мы положимъ всю нашу энергію, трудъ и знаніе народа на дло постройки желзной дороги, заинтересуемъ крестьянъ отрядною работой отъ кубика, при вниманіи къ его нуждамъ, при забот о его продовольствіи, — онъ заработаетъ не 9 рублей, а 15–20 руб. въ мсяцъ, и дастъ не убытокъ, а барышъ намъ, его добросовстнымъ руководителямъ. Справтесь съ урочнымъ положеніемъ, посмотрите на профиль желзной дороги, припомните величину рабочаго дня, спросите подрядчиковъ, посмотрите печатные ихъ отчеты — и вы увидите и убдитесь, что при плохомъ продовольствіи рабочій вырабатываетъ легко въ день отъ одной до полутора куб. саж. Платя ему 90 коп. отъ куба, онъ получитъ въ 24 рабочихъ дня отъ 22 до 33 руб. сер., а намъ останется на его харчи и администрацію отъ 14 до 21 рубля. Кажется, что даже людямъ мало знакомымъ съ работой будетъ ясенъ хорошій остатокъ отъ этихъ рублей. Мы заработаемъ наврно! Но допустимъ даже, что мы не понесемъ только убытковъ, но, вдь, за то мы дадимъ заработать голодному, разоренному крестьянину, мы прокормимъ его, при этомъ заработк, хорошо, онъ вспомнитъ нашу заботу о немъ и скажетъ намъ великое спасибо. Намъ жить съ нимъ придется долго, его здоровье и хорошее положеніе важно для насъ, землевладльцевъ, его спасибо — успхъ нашего хозяйства, его проклятіе и нищета — разореніе и нашего хозяйства!.. Мы знаемъ, какъ намъ, помщикамъ, хорошо имть дло съ солиднымъ, небднымъ крестьяниномъ и какое горе — съ голоднымъ, безсильнымъ, подавленнымъ крестьяниномъ. Не только нашъ долгъ, какъ передового сословія государства, но и нашъ интересъ, какъ землевладльцевъ, сдлать все зависящее отъ насъ для, поправленія крестьянъ въ теперешнемъ ихъ жалкомъ положеніи. Что же лучшее можно придумать, какъ воспользоваться постройкою желзной дороги, строить ее безъ посредства кулаковъ-подрядчиковъ, а при посредств насъ — передоваго сословія, дворянъ и земскихъ дятелей, постигнутой голодомъ губерніи.

Онъ говорилъ около часа. Когда онъ кончилъ, среди гласныхъ раздалось хлопанье. Публика послдовала ихъ примру и вся зала огласилась хлопаньемъ и криками „браво“. Кречетовъ устало опустился на стулъ; онъ былъ теперь очень красивъ: глаза горли увлеченіемъ, въ лиц не было и слда брюзгливости и надутости. Катерина Дмитріевна пристально и съ любовію смотрла на него. Она готова была броситься къ нему и крпко-крпко пожать ему руку; но Кречетовъ не видлъ этого, — его окружили и поздравляли гласные.

IV.

Чрезъ нсколько минутъ предсдатель зазвонилъ, гласные услись на мста и въ зал опять водворилась тишина.

— Дормидонтъ Николаевичъ! кажется, вамъ угодно говорить? — обратился предсдатель къ одному изъ гласныхъ большинства, коренастому и съ открытымъ, симпатичнымъ лицомъ.