Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

— Еще немножко, папа, — отвѣтила дочь и продолжала. — Ты остался съ Кречетовымъ въ столовой, а мы всѣ пошли въ залу. Сперва я играла, а Львовъ пѣлъ, а остальные гости и мама были далеко отъ насъ…. Когда Львовъ кончилъ пѣть, я просила его докончить разсказъ, который я прервала, когда ушла встрѣтить тебя. Онъ сказалъ, что только хотѣлъ сказать, что женская душа и сердце дороже всего міра. „А развѣ,- сказала я, — у женщинъ, кромѣ души и сердца, нѣтъ ничего, что цѣнитъ Лукомскій и мужчины въ себѣ?“… И показалось мнѣ, папа, что у меня ничего больше нѣтъ, что я глупа, ничего не знаю, ничего не умѣю дѣлать… Я потомъ долго, долго думала въ постели: глупа я или нѣтъ. И я, папа, рѣшила, что я глупа. И это правда, папа! Зачѣмъ же ты не сдѣлалъ меня умной? Или я не могу быть умной?…

Дочь замолчала и грустно, но пристально смотрѣла на отца, а отецъ, судя по движенію мускуловъ у его рта, казалось, хотѣлъ сейчасъ же начать говорить, но, вмѣсто того, стиснулъ губы и молчалъ, продолжая прямо смотрѣть въ глаза дочери.

— Екатерина! ты не влюблена?… Тебѣ особенно никто не нравится изъ мужчинъ? — спросилъ онъ послѣ долгаго молчанія.

— Нѣтъ, папа, — качая головой, спокойно отвѣчала дочь.

— Кречетовъ тебѣ особенно не нравится? Онъ не лучше для тебя всѣхъ остальныхъ мужчинъ, которыхъ ты знаешь? — допытывался отецъ.

— Онъ мнѣ кажется лучше всѣхъ остальныхъ…. Онъ некрасивъ лицомъ, все сердится, неловкій, но онъ — откровенный, смѣлый, простой, — такъ же спокойно отвѣчала дочь.

Отецъ молчалъ. „Такъ покойно не будетъ говорить дѣвушка о любимомъ мужчинѣ,- подумалъ онъ. — А жаль: Кречетовъ — славный малый…. Но вѣдь она еще никого не любитъ, Кречетовъ ей не противенъ, — любовь можетъ еще явиться“.

— Ты не глупа, Екатерина, — сказалъ онъ послѣ долгаго молчанія. — Есть, быть-можетъ, умнѣе тебя, но и ты умнѣе многихъ, очень многихъ дѣвушекъ.

Дочь отрицательно качала головой.

— Ты пробовала свои силы?… Работала самостоятельно надъ чѣмъ-нибудь?

— Пробовала, папа, и ничего не выходитъ, — грустно отвѣчала дочь.

Отецъ вопросительно смотрѣлъ на нее.

— Я пробовала узнать, какъ ведетъ мама хозяйство, какъ управляетъ имѣніями — и ничего не вышло…. Я никакъ не могла понять, да мнѣ и скучно показалось…. Потомъ я пробовала писать дневникъ, начала записывать все, всѣ разговоры…. и когда слушала — было интересно, а начала записывать — такая скука, ничего особеннаго, много непонятно….

— И только?

— Только, папа. Но я чувствую, папа, что и съ другимъ будетъ тоже самое.

— Займись еще чѣмъ-нибудь. Найдешь трудъ, который тебѣ понравится, и ты будешь хорошимъ мастеромъ этого труда.

Дочь отрицательно качала головой.

— Тебѣ кажется, Екатерина, что писать бумаги, какъ пишутъ чиновники, нуженъ особый умъ? Ты думаешь, что управлять имѣніями, какъ управляетъ ими Соня, — а она управляетъ ими недурно, — нужна особенная подготовка, особенное образованіе? — Нѣтъ, моя Екатерина! Ты настолько подготовлена, что если заставитъ тебя нужда или другая необходимость быть чиновникомъ, конторщикомъ, учителемъ, управляющимъ, то ты, присмотрѣвшись къ дѣлу, живо поймешь его и поведешь его хорошо…. Но тебѣ ничего подобнаго не нужно дѣлать и, дастъ Богъ, и никогда не придется дѣлать. Ты молода, здорова, красива, умна, — тебя полюбятъ и ты полюбишь. Замужемъ сама жизнь укажетъ тебѣ, чѣмъ заняться, чтобы былъ порядокъ въ дому, чтобы были умны и здоровы дѣти, чтобы какъ у тебя, такъ и у твоего мужа была работа, былъ и досугъ. Соня, кончивъ курсъ въ институтѣ и пріѣхавъ домой, навѣрно, и половины не знала того, что знаешь ты, а когда бѣдность заставила торговать за буфетомъ, она отлично торговала. Выйдя за меня замужъ и замѣтивъ, что у меня нѣтъ времени заниматься имѣніями, она занялась ими, занимается до сихъ поръ, и занимается хорошо…. Ты ничего еще не дѣлала, Екатерина, ни надъ чѣмъ не пробовала своихъ силъ, — тебѣ и кажется, что ты глупа, ни къ чему неспособна, ничего не умѣешь дѣлать.

Отецъ замолчалъ. Онъ хотѣлъ еще говорить, такъ какъ ему казалось, что еще не все исчерпано въ доказательство честнаго исполненія имъ долга отца въ ней, его дочери, но онъ много полагался на умъ и понятливость дочери, зналъ по опыту, какъ излишнія слова вредятъ доказательству, и потому замолчалъ и вопросительно смотрѣлъ на дочь. Она сидѣла все такъ же ровно, пристально смотря на него; но въ глазахъ ея не искрился тотъ блескъ, который всегда былъ замѣтенъ въ нихъ, когда она хотѣла говорить, — въ нихъ не было задумчивости, напряженности, которая всегда служила признакомъ, что она сильно думаетъ, рѣшаетъ въ умѣ задачу, желаетъ быть только сама съ собой.