Подсказчик

Ее это подбодрило. Не то чтобы удовлетворило, но подбодрило! Ничего с этим не поделаешь: ее организм выставил защитные механизмы от перегрузок, подобно тому как в электронике существует защита внутренних цепей. Тот врач объяснил ей, что некоторые люди в определенные моменты жизни испытывают страшную, чрезмерную боль, гораздо более сильную, чем человеческое существо способно выдержать. И тогда они либо перестают жить, либо адаптируются.

Мила не знала, считать ли свою адаптацию счастьем, но благодаря ей она стала тем, кем стала. Она разыскивала пропавших детей. Избавляя других от страданий, она тем самым компенсировала то, чего не могла испытывать сама. Так проклятие неожиданно превратилось в призвание.

Она спасала их. Возвращала домой. Ее благодарили. Многие сохраняли эту привязанность на годы и, вырастая, приходили к ней, чтобы рассказать о своей жизни.

«Если б ты тогда не подумала обо мне…» – говорили они ей.

Она, конечно, не могла признаться им, что так же точно «подумала» обо всех, кого искала. Те, кто сотворил это с ними, вызывали у нее гнев, такой же, какой вызвал у нее похититель шестой девочки, но она никогда не ощущала «сочувствия».

Она смирилась со своей участью, но время от времени все равно спрашивала себя, сможет ли когда-нибудь полюбить?

Не зная, что ответить, Мила приняла решение освободить и ум, и сердце. Никогда у нее не будет ни мужа, ни жениха, ни детей, ни даже собаки или кошки. Это значит, ей нечего терять – вот в чем секрет. Никто и ничего у нее не отнимет. Только так она сможет искать пропавших детей и преуспеть в этом.

Она создала вокруг себя такой же вакуум, какой похитители создавали вокруг них.

Но однажды возникла проблема. После того как она вырвала мальчика из лап педофила, который похитил его только для того, чтобы провести с ним уик-энд. Он бы и сам отпустил его через три дня, поскольку в его больном мозгу отпечаталось убеждение, что мальчика он «взял взаймы», а в каком состоянии он вернет его в семью и в жизнь, этого подонка не волновало. Он оправдывал себя тем, что не собирался причинить ребенку зло.

Не собирался? А шок при похищении? Плен? Насилие?

Дело было вовсе не в отчаянной попытке найти пусть нелогичное, но объяснение тому, что он совершил. Нет, он искренне верил в свою невиновность! Потому что не мог представить себя на месте жертвы. И Мила в итоге поняла: этот педофил такой же, как она.

С того дня она решила, что больше не станет лишать себя этой основы человеческой жизни, каковой является сострадание. Раз она не находит его внутри себя, она вызовет его искусственно.

Мила солгала группе и доктору Гавиле. На самом деле она хорошо знакома с психологией серийных убийц. Или, во всяком случае, с одним из аспектов их поведения.

Садизмом.

Почти всегда в основе образа действий маньяка присутствует садистский компонент. Жертвы для него – «предметы», а использование их, и в том числе причинение им мучений, является его личным достижением.

Серийный убийца черпает наслаждение в садистском использовании жертвы.

Порой он не может установить зрелые, полноценные отношения с другими, отсюда и осознанное сведение человека до уровня вещи. А насилие тем самым становится единственно доступным ему контактом с окружающим миром.

«Я не хочу, чтобы это случилось со мной, – сказала себе Мила. – Не хочу иметь ничего общего с тварями, не знающими жалости. Мне тошно от одной этой мысли!»

После того как был найден труп Анники, она пообещала себе по дороге от дома отца Тимоти, что нынче же вечером навечно запечатлеет в памяти все, что случилось с этой девочкой. Когда все вернутся в Центр, чтобы подвести итоги и сформулировать достигнутые результаты, она отпросится на несколько часов.

Как бывало уже не раз, она запаслась в аптеке всем необходимым: дезинфицирующим средством, пластырями, гигроскопической ватой, иглами и катушкой хирургических ниток.

А еще лезвием.

Четко сознавая свои действия, она вернулась в мотель, в прежнее свое бунгало. Она продолжала оплачивать номер именно с этой целью.

Шторы задернуты. Горит один-единственный ночник над одной из двух кроватей. Она села и вывернула маленький пакетик на кровать.

Потом сняла джинсы.

Смочив ладони дезинфицирующим средством, хорошенько потерла руки. Потом пропитала жидкостью ватный тампон и потерла участок на тыльной стороне правой ноги. Чуть выше зарубцевавшейся раны. Теперь она будет действовать более умело. Зубами она разорвала бумажный пакетик с лезвием и крепко обхватила его пальцами. Потом закрыла глаза и опустила руку вниз. Сосчитала до трех и аккуратно коснулась кожи на внутренней стороне бедра. Почувствовала, как острие входит в живую плоть, прорезая горячую дорожку.

Боль пронзила все ее существо, все тело от раны и выше. Достигла мозга, преобразив картину смерти.

– Это за тебя, Анника, – произнесла Мила в обступившей ее тишине.

И наконец-то смогла заплакать.

Улыбка сквозь слезы.

Символический образ сцены преступления. Немаловажная деталь: тело второй девочки найдено в прачечной.

– Может, он хотел очиститься слезами? – предположил Рош.