Подсказчик

– Да не за что, – отозвался он.

Тут оба заметили, что частная охрана Капо-Альто выстраивается вокруг виллы в некий оборонительный заслон.

– Что случилось?

– Пресса на подходе, – пояснил Борис. – Рош разрешил съемки на вилле. Несколько минут новостным агентствам – пусть покажут, что мы делаем все возможное.

Она посмотрела на фиктивных полицейских, занявших посты: до чего же нелепо они выглядят в своей оранжево-синей форме, скроенной так, чтобы подчеркнуть их мощную мускулатуру, с нарочито суровыми лицами и воткнутым в ухо наушником портативной рации, призванной подчеркнуть их профессионализм!

«Альберт проделал дыру в вашем периметре, устроил вашим камерам короткое замыкание и выставил вас полными идиотами!» – подумала Мила.

– Еще бы, столько времени потратили – и все безрезультатно. Рош наверняка уже близок к точке кипения.

– Он всегда сумеет выйти сухим из воды, не переживай.

Борис достал папиросную бумагу, кисет и начал сосредоточенно сворачивать сигарету. У Милы возникло ощущение, что он хочет ее о чем-то спросить, но не решается. А если молчать, то он так и не соберется с духом.

Пожалуй, надо ему помочь.

– Как ты провел выходной день, на который расщедрился Рош?

– Спал и думал о деле, – уклончиво ответил Борис. – Иногда от этого проясняется в мозгу. А ты, говорят, вчерашний вечер провела с Гавилой?

«Вот оно, высказался наконец!» Но Мила ошиблась, приняв это за ревность. У него на уме было другое, как стало ясно из следующей фразы:

– Мне кажется, он очень переживает.

Так это он о жене Горана! Причем тон у него был такой обеспокоенный, что Миле стало понятно: любое несчастье в личной жизни шефа вся команда принимает близко к сердцу.

– Я не в курсе, – сказала она. – Со мной он об этом не говорил. Только намекнул вскользь, что уже одинок.

– Тогда, наверное, лучше тебя просветить.

Прежде чем продолжить, Борис раскурил свою самокрутку, глубоко затянулся и выпустил кольца дыма. Не иначе подыскивал слова.

– Жена доктора Гавилы – прекрасная женщина. Не только хороша собой, но и добра, приветлива. Не счесть, сколько раз мы все ужинали у них дома. Она как будто входила в нашу группу, играла в ней важную роль. Те ужины во время каждого страшного дела были для нас единственной отдушиной после целого дня крови и трупов. Это был своего рода обряд примирения с жизнью, я понятно объясняю?

– И что с ней случилось?

– Полтора года назад она ушла – без предупреждения, без прощального письма. Ушла – и все.

– Бросила его?

– Не только его, но и Томми, их единственного сына. Славный парнишка, теперь они живут вдвоем.

Мила и раньше догадывалась, что криминолога что-то мучает, но не думала, что так обстоят дела. «Как же может мать бросить ребенка?» – подумала она.

– А из-за чего ушла?

– Никто так и не понял. То ли полюбила другого, то ли устала от такой жизни, – кто ее знает. Даже записки не оставила. Собрала чемоданы и укатила. Ищи-свищи.

– Я бы все-таки попыталась выяснить причину.

– Самое странное, он не просил нас узнать, где она. – Борис чуть понизил голос и посмотрел по сторонам, нет ли Горана поблизости. – Но есть одна деталь, которую Гавила не знает и знать не должен.

Мила кивнула, давая понять, что на нее можно положиться.

– Так вот… Несколько месяцев назад мы со Стерном нашли ее. Она живет на побережье. Мы не заявились прямо к ней, но как бы невзначай встретили ее на улице – думали, она к нам подойдет.

– А она?

– Она удивилась, потом махнула рукой, опустила глаза и прошла мимо.

Мила чувствовала неловкость. Борис отшвырнул окурок, не обращая внимания на возмущенного охранника, который тут же подошел и подобрал его с газона.

– А зачем ты мне это рассказал, Борис?

– Затем что доктор Гавила – мой друг. И ты тоже, хотя и с недавних пор.

Вероятно, Борис понял что-то, до чего они с Гораном пока не дошли. Нечто, касающееся обоих. Понял и теперь пытается им как-то помочь.

– Когда жена ушла, Гавила держался изо всех сил. И я его понимаю: ради сына он не мог иначе. С нами он был как всегда: четкий, пунктуальный, энергичный. Только следить за собой перестал. Но это мелочи, которые нас не насторожили. А потом возникло так называемое «Дело Уилсона Пикетта».

– Это певец, что ли?

– Ну да, так мы его назвали.

Борис осекся; судя по всему, пожалел, что начал этот разговор. И ограничился несколькими скупыми фразами:

– Кончилось плохо. Мы наделали много ошибок, высшее начальство даже грозило распустить группу и избавиться от доктора Гавилы. Но Рошу удалось отстоять нас всех.

Миле было интересно, как же все-таки проходило расследование. Она не сомневалась, Борис в конце концов не утерпит и расскажет ей, но тут снова включилась сигнализация «мазерати».

– Черт, весь мозг просверлила!

Мила случайно перевела взгляд на дом; перед ней как в ускоренной съемке промелькнули картины, привлекшие ее внимание. На лицах охраны синхронно появилось одно и то же выражение досады, и все схватились за наушник портативной рации, как при внезапных невыносимых помехах.

Мила вновь поглядела на «мазерати» и вынула из кармана мобильный: сигнала по-прежнему не было. Ей вдруг пришла в голову мысль.