Подсказчик

– Кое-где мы еще не искали, – сказала она Борису.

– Где?

Мила показала наверх:

– В эфире.

Прошло чуть меньше получаса, и холодной ночью эксперты-электронщики начали зондировать пространство. Все они были в наушниках и держали в руках небольшую спутниковую антенну, направленную кверху. Они двигались медленно и бесшумно, как призраки, пытаясь уловить возможные радиосигналы или странные частоты, на случай если в эфире скрыто некое послание.

И послание обнаружилось.

Именно оно запускало сигнализацию «мазерати» и блокировало сигнал на мобильных телефонах. А также отозвалось нестерпимым свистом в наушниках раций частной охраны.

Электронная команда запеленговала его и сказала, что оно довольно слабое.

Спустя короткое время его передали в приемное устройство.

Все столпились вокруг аппарата послушать, что скажет им тьма.

То были не слова, а звуки.

Они появились из моря шелеста, в котором то и дело тонули, но затем выныривали вновь. Однако была в них определенная гармония звукового ряда. Чередование кратких и долгих знаков.

– Три точки, три тире и еще три точки, – перевел Горан для непонятливых.

На азбуке Морзе, известной всему миру, эти сигналы ни с чем не спутаешь.

S.O.S.

– Откуда они исходят? – спросил криминолог.

Электронщик мгновение смотрел на призрачный сигнал, распадающийся, чтобы вновь появиться на мониторе. Затем поглядел на улицу и показал пальцем:

– Из дома напротив.

23

Он все время был у них перед глазами.

Дом напротив весь день молча наблюдал за их бесплодными усилиями по разрешению загадки. Он всего в нескольких метрах, зовет их, твердит всем известный и так давно придуманный людьми призыв о помощи.

Двухэтажная вилла принадлежит Ивонне Гресс, художнице, как охарактеризовали ее соседи. Она живет с двумя детьми, мальчиком одиннадцати лет и девочкой шестнадцати. Они переехали в Капо-Альто после развода Ивонны, и здесь она вновь увлеклась изобразительным искусством, которое забросила, когда совсем юной девушкой вышла замуж за молодого, многообещающего адвоката Гресса.

Поначалу абстрактные полотна Ивонны не привлекали особого внимания. Галерея, где они были выставлены, закрыла ее персональную выставку, так как не продала ни одной картины. Но Ивонна, убежденная в своем таланте, сдаваться не собиралась. И когда подруга заказала ей портрет своей семьи маслом, чтобы повесить над камином, Ивонна неожиданно для себя обнаружила в своей манере черты стиля наив. В кратчайший срок она стала самой востребованной портретисткой у публики, уставшей от банальных фотографий и желавшей увековечить свой клан на полотне.

Когда призывы в азбуке Морзе привлекли внимание к дому напротив, один из охранников заметил, что уже давно не видел ни Ивонны Гресс, ни ее детей.

Шторы на окнах задернуты, снаружи ничего разглядеть невозможно.

Прежде чем Рош отдал приказ проникнуть на виллу, Горан попробовал набрать номер телефона хозяйки. И тут же в тишине улицы все расслышали слабый, но отчетливый звук, доносившийся из дома. Никто не отвечал.

Тогда попытались связаться с бывшим мужем, в надежде, что дети у него. Но тот, когда его разыскали, сказал, что уже давно с ними не виделся. Ничего странного в этом не было, коль скоро он бросил семью ради двадцатилетней фотомодели и, регулярно переводя алименты, считал свои отцовские обязанности выполненными.

Электронная команда расставила датчики температуры по периметру виллы, чтобы определить в помещениях источники тепла.

– Если там есть что живое, мы это скоро узнаем, – заявил Рош, слепо веривший в силу техники.

Тем временем полиция запросила компании, снабжавшие дом электроэнергией, газом и водой. Подача не была отключена, поскольку квитанции оплачивал банк, но счетчики не работали уже девяносто дней, соответственно три месяца никто в доме не включал ни единой лампочки.

– То есть примерно с тех пор, как достроили виллу Кобаши и дантист с семьей переселился сюда, – прокомментировал Стерн.

– Роза, проверь по телекамерам с замкнутой цепью, есть ли связь между этими виллами, и если есть, то какая.

– Будем надеяться, что хотя бы здесь не было короткого замыкания, – отозвалась женщина.

– Будем входить, – распорядился Гавила.

Борис в фургоне опергруппы уже облачился в бронежилет и заявил Миле, заглянувшей в машину:

– Я сам туда пойду, и никто меня не остановит.

Он и мысли не допускал, что Рош прикажет спецназу входить первым.

– Они там только все разворотят. По дому надо уметь перемещаться в темноте.

– Я думаю, они умеют, – сказала Мила с некоторым сомнением, чтобы не слишком противоречить спецагенту.

– Да? И улики сохранять умеют? – усмехнулся он.

– Тогда я тоже пойду.

Борис остановился и посмотрел на нее.

– По-моему, я это заслужила, ведь это я догадалась…

Она умолкла, потому что Борис кинул ей другой бронежилет.

Они вдвоем вышли из фургона и подошли к Горану и Рошу с намерением изложить свои доводы.

– И не заикайтесь! – отрезал Рош. – Это дело спецназовцев. Я подобного легкомыслия не допущу.