Подсолнух

На следующее утро она побежала по всем магазинам, где продавалось хоть что-нибудь керамическое, скупать все, что пригляделось. В одном торговом центре она набрела на магазинчик восточных сувениров, где на витрины выставили расписные многоцветные блюда огромных размеров, больше похожие на элементы декора для украшения гостиных, чем на посуду для сервировки стола. Цены зависели от диаметра: от полутора до пяти тысяч за блюдо. Одного блюда казалось недостаточно, а несколько уже вылетали в копеечку. Татьяна минуты три сомневалась, но подумав, что любовь важнее материальных благ, купила пять блюд на треть своей зарплаты.

Русик сообщил, что квест состоится в понедельник, специально для Муравьевой, в ее выходной, даже если он не совпадал с датой Татьяниного дня рождения. Впрочем, и ей это было удобно. Осталось только Муравьеву пригласить. Разговора с ней Татьяна боялась, но все равно решила поговорить лично. Узнав у Русика расписание репетиций, она подкараулила Муравьеву у служебного входа театра.

Погода стояла умеренная, почти безветренная. Находиться на улице было приятно, поэтому час ожидания превратился в легкую круговую прогулку по тротуару вдоль здания в радиусе пятидесяти метров от входа. Муравьева выбежала в компании коллег, но, увидев Татьяну, попрощалась с ними и подошла к ней. Лицо ее не выражало ни удивления, ни недоумения, ни злости. Только легкая, едва заметная, усмешка проявлялась в уголках губ.

— Привет, — с волнением произнесла Татьяна, крепче сжимая в кармане пальто телефон.

— Привет, — спокойно ответила Муравьева, открыто глядя ей в лицо.

Татьяна от такого откровенного и внимательного взгляда стушевалась и опустила голову.

— Я… хотела тебя пригласить… на свой день рождения, — говорила она медленно и неуверенно, будто перед каждым словом вспоминала, как оно произносится.

Муравьева приподняла брови и хмыкнула. Постепенно на лице вырисовывалась улыбка.

— После мастер-класса? — спросила с недоверием.

Татьяна сглотнула и отвернулась в сторону улицы, по которой со скоростью пешеходов проезжали автомобили.

— Я делаю это исключительно ради Русика, — твердо сказала она.

— Того забавного, с которым ты на спектакль приходила? — Муравьева, улыбнулась полностью.

— Да. Он в тебя безумно влюблен, если ты вдруг не заметила.

Татьяна, наконец, посмотрела ей в глаза. Та засмеялась и задумалась, скребя носком по пыльному бетону.

— Хм, ну, раз ты настаиваешь, — усмехнулась балерина и встала ровно в первую позицию.

Татьяна взглянула на нее с удивлением и любопытством. Она не знала, что Муравьева должна испытывать и что испытывала, но почему-то сомневалась, что та могла так легко и просто согласиться на приглашение на вечеринку от соперницы, даже если считала, что Татьяна ей конкуренцию составить не может.

— Я понимаю, почему Вадим это сделал, но не понимаю, зачем это тебе? — спросила она прямо, поняв, что увиливать от этого разговора глупо.

Муравьева посмотрела на нее так, будто ждала этого вопроса.

— То был договорной поцелуй, — она ответила как будто с облегчением. — Вадим вежливо попросил меня ему подыграть в обмен на помощь с переездом.

У Татьяны от сердца отлегло, словно многотонный балласт растворился в душе. Она задышала чаще, сверля Муравьеву глазами, чтобы добыть как можно больше информации.

— Знаешь, я бы в него влюбилась, если бы не ты, — продолжала Муравьева, с веселым прищуром глядя во взбудораженное лицо Татьяны. — Но мне сразу стало ясно, что в сравнении с тобой у меня нет шансов. А я не ввязываюсь в игры, где гарантированно проиграю.

Татьяна поразилась ее откровенности и в глубине души благодарила. Она совсем не ожидала услышать такое признание, но подсознательно мечтала об этом. И сейчас была готова почти расплакаться и кинуться на старую подругу с объятиями, но вместо этого саркастично заметила:

— Ты слишком рациональна.

Муравьева усмехнулась и закивала.

— Сама страдаю. Наверное, поэтому меня и тянет к вам с Вадимом. Вы оба… чувственные, что ли.

Они обе рассмеялись друг другу в лицо, не потому, что это было смешно, а потому что хотелось избавиться от давно накопившихся негативных чувств и просто радоваться тому, что все разрешилось именно так. Татьяна вспомнила, как они веселились когда-то вместе, как гуляли по улицам Петербурга, болтали о всякой ерунде и хохотали, забыв про то, что должны вести себя прилично, как подобает воспитанницам академии балета. И сейчас Муравьева, видимо, тоже вспомнив их прошлые прогулки, предложила пройтись немного, подышать воздухом и поболтать. Она хотела узнать, как Татьяна сбежала, как жила здесь все это время, как, вообще, решилась на такой отчаянный шаг и как устроилась теперь. Девушка разоткровенничалась и рассказала всю историю с самого начала, с самого поезда, где встретила Ладу, сводную сестру Вадима. Они вместе посмеялись над тем, как иронична бывает судьба.

— Теперь, пожалуй, я убеждена, что все в жизни не просто так, — говорила Муравьева, когда они обсудили причуды фатума. — И есть на небе какое-то веретено судьбы.