Подстава

— Так вот, — Эрих вновь притиснул меня к камню так, и вновь склонившись к моим губам, прошептал, — я не женился, потому что ни одна женщина никогда так на меня не смотрела. Всё или ничего, малышка, я просто искал свое «всё».

И с этими словами меня не поцеловали!

Не поцеловал, гад!

Оттолкнулся от камня, увлекая меня за собой, снова вывел на тропинку, и повел жениться. А я шла позади него и думала о сексе. Сексе с этим конкретным мужчиной. Улетном сексе! Оофигительном сексе…

— Мэл, у меня ощущение, что ты меня мысленно раздеваешь, — с усмешкой произнес Эрих.

О да… я бы сейчас содрала этот мундир, после медленно, растягивая удовольствие, разрезала бы твою рубашку на тоненькие полоски, а потом… привязала бы ублюдка к кровати и смылась через окно… Э… что-то я не о том.

А если так — сначала привязать, после медленно, с ножом в руках срезать камзол… засунуть кляп, добавить страховочных веревок и смыться в окно… Стоп, что-то я в этой последовательности действий явно упускаю.

Но додумать мне не дали — как-то неожиданно из-за очередного камня вынырнула полянка с шестью сидящими мужиками в белых мундирах, и одного стоящего в сером балахоне, зато с от такой белой бородой!

Подсознание сходу выдало слово «друид».

Что это такое и с чем это взрывают я не в курсе, но кое-что в старичке мне понравилось очень — посох. Такой длинный, явно крепкий, семь голов точно выдержит, посох. И вот пока я любовалась посохом, Эрих подвел меня к дядьке с классным оружием ближнего боя, низко поклонился и произнес:

— Отец, прими душу мою, и…

— Да брось, — не поверила я, — мужик для твоего отца явно староват.

Даже не знаю, почему это сказала, вероятно нервозность, может последствия от парализатора, а скорее всего архонт сам виноват — нехрен было делать меня дурой, пусть и временно, но после его поцелуя до сих пор в голове какая-то звенящая, восторженная пустота. И в животе жарко.

Но самое странное заключалось в том, что на мои слова никто не отреагировал. Вообще никто. Даже Эрих. Он преспокойно продолжил:

— Прими мою душу и сочетай на века с той, что стала частью ее. Тишина, и мой осторожный вопрос:

— Ты сейчас о чем?

Бесполезно. Меня словно вовсе перестало существовать на свете — никто не отреагировал. Опять. Старик же, подняв свой потрясный посох, на который я лично алчно взирала, произнес почему-то шепотом:

— Сейчас будет падать, будь готов.

— Не будет, — усмехнулся Эрих, — она у меня боевая девочка.

— Я не у тебя, извращенец, я сама по себе, — не смогла промолчать я.

Знала бы что дальше будет! Если бы я только знала! Если бы только…

Громыхнул гром!

В синем, с редкими белыми пушистыми облаками гром! Да такой оглушительный, что все камни задрожали. И даже когда гром греметь перестал, камни продолжали дрожать, земля трястись, а я впадать в панику!

Это вообще что такое в наш просвещенный технический век?!

Но старик повторно взмахнул самым обычным деревянным посохом и земля содрогнулась сильнее! Я в ужасе огляделась — камни не просто дрожали, они двигались к нам, словно живые, а шесть мужиков, и я так понимаю архонтов, скрестив ноги, спокойно сидели прямо на дрожащей земле, и смотрели на меня с каким-то торжественным ехидством. И Эрих стоял спокойно, хотя его потряхивало каждый раз, когда содрогалась земля, но он стоял, чуть шире расставив ноги и стоял…

Я же давно свалилась бы, не удерживай Дагрей меня.

А потом на поляну выкатился белый, плоский камень метра в три в диаметре. Подкатился к нам и упал между мной и сидящими на земле архонтами.

И несмотря на грохот надвигающегося к нам камнепарада, старик прогудел, обращаясь ко мне:

— Возложись на алтарь, девушка!

А Эрих выпустил мою руку, видимо, чтобы я это… возложилась! Да еще и, смерив меня взглядом, добавил:

— Без глупостей.

Да какие глупости. Тут уже не о глупостях следует думать — проблема выживания на кону!

Но, не тратя время на обсуждения грядущей смерти от надвигающихся камней, я среагировала как агент разведки. Прыжок и схватившись за посох, я попыталась присвоить орудие ближнего боя.

Не вышло.

Старик с длинной бородой, несмотря на балахон и вообще старческие сухие ручонки, без какого-либо напряжения, удержал посох навесу одной рукой, несмотря на то, что на другом его конце повисла я, и по-доброму, по-отечески, спросил:

— Хочешь игрушку, деточка?

Болтая в воздухе ногами, я выпала в осадок. Буквально. Потому что подошел архонт Дагрей, снял меня с «перекладины», и уложил на алтарь.

От досады, обиды и вообще чувства вселенской несправедливости я попросту взвыла. Эрих пригвоздил меня одной рукой к камню, и стоял теперь передо мной на одном колене. А старше, укоризненно покачав головой, произнес:

— Не плачь, маленькая, я пришлю тебе другой посох, красивый, с позолотой. Не стоит грустить в такой светлый день.

Черт, он что, издевается?!

Но нет, не издевался, а продолжая все в том же положении держать руку и посох, приказал:

— Отойди, седьмой архонт.

И Эрих, легко поднявшись, отошел от алтаря.

Освободив меня соответственно.