Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера

 Из операционного зала справа выкатили блестящую никелированную каталку с лежавшим под простыней человеком. Кто-то из медиков, заранее предупрежденный, на ходу откинул угол простыни. Каталка чуть замедлила ход. Но под простыней Денисов ничего не увидел, кроме бинтов. Незавязанными оставались только глаза, они были закрыты. Узнать человека, которого Денисов видел, в белом, тщательно увернутом коконе было невозможно.

 Появились медики, они коротко, на ходу перебрасывались незнакомыми Денисову терминами.

 — Какие прогнозы? — спросил Денисов, обращаясь к ним всем одновременно. — Я инспектор. Когда с ним можно будет говорить?

 К нему обернулись. Один — постарше — сказал:

 — Особенно на этого человека не рассчитывайте, инспектор. Случай серьезный. Задеты жизненно важные органы, — он вздохнул. — А с Белогорловой, наоборот... Вы ведь и ею интересовались.

 — Улучшение?

 — Постучите по дереву. Сегодня ее смотрел профессор. Тоже удивился.

 — И теперь...

 — Быстро пойдет на поправку.

 — Быстро? И с ней скоро можно будет говорить?

 — Быстрее, чем вы думаете, инспектор.

 Медики ушли, оставив Денисова с медсестрой и Антоном у телефона.

 Сабодаш рассказал про Видока:

 — Знаменитый сыщик был в отставке, когда одна фирма предложила ему расследовать систематические хищения денег. В указанный день ему представили сотрудников: все проверенные, все выше подозрений. Внезапно Видок остановился рядом с одной из сотрудниц: «Мадам, вы берете деньги из кассы!» От неожиданности она тут же призналась...

 Звонок прозвенел коротко. Медсестра сняла трубку:

 — Отделение реанимации...

 Денисов увидел, как она сразу изменилась в лице.

 — Сейчас, — пролепетала она. — Здесь дежурный врач... — она протянула трубку между Денисовым и Сабо-дашем. Стояла ни жива ни мертва.

 Денисов вышел в приемное отделение, набрал нужный номер с другого телефона.

 — Откуда разговаривают с аппаратом... — он сообщил реквизиты.

 — Сейчас...

 Старшая смены на телефонном узле отошла в аппаратную.

 Минуты потекли медленно. На стене, на уровне головы, против Денисова висела фотография Научно-исследовательского института имени Склифосовского. Авторы всех справочников утверждали, что полукруглая двойная колоннада бывшего странноприимного дома, изображенного на фото, по оригинальности не имела аналогов в мировой архитектуре.

 — Звонили из телефона-автомата номер... — голос старшей смены остался бесстрастным. — Измайловский проспект, дом... Уличная кабина.

 «В районе пансионата...» — понял Денисов.

 В зеркале заднего вида Денисову, сидевшему на втором сиденье, было видно довольное лицо Антона, толстая шея, взъерошившиеся, пшеничного цвета усики.

 — Виктория! — Сабодаш подмигнул.

 Перед отъездом из Склифосовского он досказал медсестре, как великий сыщик сам объяснил свой успех: «От этой уже не первой молодости дамы пахло дорогими духами. Оклад ее сравнительно невелик. Я подумал: «Если у дамы есть молодой друг...»

 — Какой у него голос? — спросил Денисов.

 Он жалел, что не мог одновременно запрашивать справку телефонного узла и отвечать по телефону человеку, справлявшемуся о здоровье Дернова.

 — Голос прохиндея... —несмотря на отвратительную видимость, непрекращавшийся снег с дождем, Антон со вкусом, широко и на приличной скорости заложил очередной вираж, обгоняя «Жигули».

 Машину он водил неплохо.

 — И долго вы говорили? — Денисов удобнее расположился у себя на сиденье.

 — Минуты полторы. Он спросил: «Вы дежурный врач?» — «Да, — отвечаю. — Я врач. Что вы хотели?» — «Насчет состояния здоровья Дернова. Из милиции. Когда можно будет его допросить?»

 Ехали быстро. С самого начала Антон гнал лихо, вложив в скорость свою уверенность в успехе дела.

 — Я потянул время. «Вы инспектор?» — спрашиваю. «Да, отделения милиции при вокзале». У меня хватило ума промолчать: «отдела», а не «отделения»! «При вокзале!» Он спрашивает дальше: «Как его состояние? Жить будет?» — «Нет, — говорю, — скорее всего нет. Из жизни уходит молодой человек, который должен бы еще жить да жить...» Мы поговорили еще, потом он положил трубку.

 Несколько минут Денисов обдумывал услышанное. Мелькали белые от снега переулки, -впереди показалась станция метро «Лермонтовская».

 Денисов спросил:

 — О чем вы еще говорили?

 — В общем, ни о чем. Я представил себя дежурным врачом. Сказал то, что, на мой взгляд, сказал бы тот, разговаривая с работником милиции: «примите меры розыска», «преступник этот особо опасен, должен понести наказание». Говоря честно, мне хотелось подпортить ему настроение.

 Ехали молча. На заднем сиденье пахло медвежьей шкурой, которую Сабодаш привез из отпуска из дома, с Алтая.

 Они подъезжали к Курскому вокзалу. Внизу, ниже уровня Садового кольца, мелькнула гофрированная крыша громадного зала для пассажиров, прямо напротив, под арку

транспортного управления внутренних дел, улица Чкалова, сорок, въезжала машина.

 — Какие «меры розыска», Антон? — спросил Денисов. — Ведь речь шла о несчастном случае?

 Сабодаш сбросил скорость.