Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера

 По другую сторону переезда стоял такой же маленький, как касса, стрелочный пост — с окнами на четыре стороны, с крохотной застекленной галереей, обращенной к путям;

 — Шура!

 Несколько пассажиров, стоявших на платформе, посмотрели в ее сторону.

 На крик в дверях галереи появилась женщина — широкоплечая, крепконогая, в сапогах, с ручками флажков за голенищем.

 — Пассажир, которому ты йод спрашивала? — крикнула кассирша. — В какую сторону ушел?

 Стрелочница уперлась рукой в дверную притолоку, крикнула гулко:

 — А что?

 — Милиция спрашивает!

 Денисов не успел вмешаться, события развивались помимо него.

 Стрелочница махнула рукой:

 — Здесь он еще! У меня сидит! Позвать?

 — Там он! — словно глухому, крикнула кассирша. — Хорошо, что быстро приехали! Сейчас бы и след простыл..

 Денисов поблагодарил кивком. Женщина не возвратилась в кассу, осталась на платформе — смотреть.

 Сзади раздался вкрадчивый сигнал локомотива, платформа сразу задрожала, на несколько секунд став маленькой и узкой. Электричка шла с хода, красиво, по-киноншому, клонясь вагонами внутрь кривой.

 Пока она грохотала, Денисов перебежал переезд, отделявший стрелочный пост от платформы. В окно он увидел кого-то, сидевшего боком к стеклу. Мимо стрелочницы проскочил в галерею, рванул дверь в комнату. Слева, заметил, чернела высокая печь, прямо, у стола, сидел плечистый, с серым безвольным лицом парень, держа на весу обнаженную по локоть руку. Ладонь ее была перевязана кровавой тряпкой.

 С долю секунды они смотрели друг на друга. Парень был крепко выпивши, но сразу это не бросилось в глаза.

 Позади хлопнула дверь. Вошла стрелочница, размашисто, по-мужски, плюхнулась на стул.

 Парень чуть потрепыхал пальцами: проверял, действуют ли.

 Денисов пригляделся к руке. Ближе к локтю, там, где кровь была кое-как смыта, синели профессиональные шрамы разрубщиков мяса, результат соприкосновения с костями и жиром животных. Обычно они заживали медленно, оставляя непроходящие следы.

 — В Москву ехал? — спросил Денисов.

 Парень был пьян, таращил на Денисова большие круглые глаза.

 — Из Дом-м-модедова.. — наконец выдавил он. — Из м-м-магазина...

 Полукруглая колоннада института Склифосовского, классические пропорции здания обращали всех обычно к благородному прошлому, в то время как его, инспектора уголовного розыска, заботило суетливое, будничное настоящее.

 Он прошел вдоль забора, машинально отсчитывая вытянутой рукой металлические прутья, глядя на запруженную транспортом улицу.

 «Только здесь да еще, пожалуй, за Зубовской Садовое кольцо выглядит таким же внушительным...»

 Внезапно он услышал частые тревожные сигналы, движение транспорта было перекрыто. Через перекресток, стреляя вертящимся огнем над кабиной, быстро шла единственная машина. Круто свернув, она скрылась в воротах Института скорой помощи.

 Медсестра вручила Денисову халат, без которого нечего было и пытаться пройти в отделение.

 — Вы, по-моему, были у нас? Денисов? — ее резкий голос он всегда узнавал но телефону. — К нам многие следователи звонят.

 — Я был насчет Белогорловой. Теперь меня интересует больной, которого недавно доставили. Тоже с транспортными травмами.

 — Не только с транспортными, — поправила сестра. — Сейчас хирурга позову. Подождите, — она вышла.

 В этот раз в отделении было что-то, на что он не обратил внимания в свое прошлое посещение.

 «Звук!..»

 Из глубины отделения доносились непрекращавшиеся резкие непривычные звуки: словно, свиристя, катилось поддерживаемое проволокой колесо или разматывалась цепь ворота, опускавшего в колодец ведро.

 Денисов увидел на полке несколько тонких брошюр, наугад вынул одну. Это была уже знакомая «Критика новых течений в протестантской теологии».

 — Значит, вы звонили насчет Белогорловой? — у стола стоял хирург в темно-зеленом костюме, в халате, шлепанцах. Он показался Денисову молодым, ироничным. Мимолетно взглянул на инспектора, на название брошюры.

 — Да, я. — Денисов положил брошюру на стол, между двумя ярко-красными телефонными аппаратами. — Но сегодня я по поводу другого больного. Что вы о нем скажете?

 — Все будет зависеть от результатов операции.

 — Вы видели его?

 — Смотрел другой врач, но я присутствовал.

 — Сможете описать его лицо? Не похоже, что оно чуточку деформировано? — он провел пальцами от щеки к щеке.

 Медик пожал плечами:

 — Говоря честно, не обратил внимания. Слишком серьезный случай. Поэтому оперируем у себя, а не в хирургии.

 — Далеко отсюда? — Операции проходили в нескольких залах, один из которых находился в двух шагах от них, за дверью.

 — Вы хотели взглянуть? — он покачал головой.

 — А когда его повезут в палату? — спросил Денисов.

 — После операции решим.

 Медсестра в это время отвечала кому-то по телефону:

 — Отделение реанимации. Да. Ничего не могу сказать. Сейчас на операции. Да... Очень тяжелое, позвоните, пожалуйста, позже. Не знаю. Пожалуйста...

 Денисов догадался, что по телефону интересовались его больным.

 — Насчет Дернова?

 — Да. От вас звонили... — она подтянула пояс, деливший ее пополам. — Из милиции. Тоже волнуются.

 — Больше ничего у вас? — просил хирург.

 — Где его одежда?