Подстилка первородных (СИ)

Столовая Майклсонов этим утром заполнена светом и кишит людьми. Первородными, вампирами, ведьмами и только одним человеком, вообще-то. Но не так, как обычно, когда из кухни туда и обратно то и дело снуют завербованные девушки в идеально отглаженных блузках и мини-юбках. Это Клаус их отпустил. Привычные для Майклсонов убранства, шик, блеск и эта напыщенная изысканность, в извращенной манере присущая им даже за завтраком – подчиненные, вино, кровь, человеческая кровь, прямо из вены – сегодня отсутствуют. Это Клаус сделал из стола мечту не Дракулы, а Ван Хельсинга.

Для Элайджи сегодня ровным счетом ничего не изменилось – за тысячу лет ему порядком надоело все то, что его семья приняла считать «роскошью». Кол же в свою очередь долго ныл на ухо брату, не смысля, почему должен терпеть такое безобразие(!), пока не пришла Эйприл, отвлекшая его внимание на себя. А Ребекка просто не понимала, почему в единственный день, когда она хочет напиться и оторваться на какой-нибудь завербованной игрушке Ника – её в этом бессовестно ограничивают. Она сидит одна, в центре стола, с бутылкой красного вина и изредка злобно тыкает вилкой в томленые овощи на тарелке перед собой.

Ханна останавливается в проходе с еще горячей кружкой в руках. Это все кажется ненастоящим и, каким-то пластиковым, что-ли. Эффект этакого домика куклы Барби – «всё хорошо и дальше будет еще лучше». Она повторяет себе, что нужно научиться разделять воображаемое и действительное, быть здесь и сейчас, за прямоугольным столом, с глазунью, тостами, маленькими дымящимися чайничками (определенно с зеленым чаем) и неприличным количеством кофе. Говорит себе, что подобные мысли лишь крадут мгновения ее жизни, состоящей из ограниченного количества секунд. Она даже уговаривает себя жить сегодня, как в свой последний лучший день. Но что-то отвлекает, что-то неприятно скребется о ребра, из сердца, и отчаянно пробивается наружу.

Громкий смех Кола и Эйприл и приглушенные проговаривания Элайджи и Елены неизбежно сливаются воедино. В ритм этому играет громкий стук стеклянной бутылки – на стол – и обратно в руки вампирши. Форбс останавливает любопытный взгляд на Сандре на другом конце стола. Приподнявшись, она тянется к графину с водой и, налив немного, быстро осушает стакан, борясь с обжигающей горечью кофе. Не успевает Ханна подумать о том, где Мистер Зальцман, как чувствует чье-то невесомое касание на своей спине. Встрепенувшись, она выпрямляется, оборачивается и ловит легкую улыбку Рика.

— Доброе утро, — учитель отпивает кофе, что держит в другой руке, — Как ты? — Заинтересованно спрашивает он, облизывая губы после сладкого напитка.

— В порядке, — отзывается она, стараясь не думать о фразе «мы все получили незаживающие раны в твоей схватке» и постоянно о ней думая. Отчего-то она лишила ее аппетита и вселила нервозность. Зальцман одаривает ее снисходительной полуулыбкой, но решает не продолжать, потому что это – Ханна, а Ханна никогда не скажет, что ее что-то волнует, даже когда она умирает.

— Я говорил с Мередит, — спокойно начинает он, замечая, как лицо Форбс становится на несколько оттенков темнее. Мужчина чувствует, как на душе кошки скребутся, но стойко продолжает, — Она сказала, что нам необходимо посетить частную больницу, в Ричмонде, чтобы узнать… Ну, наверняка. О том, что с тобой происходит.

Блондинка судорожно вздыхает, опуская взгляд вниз, — Вау, — она издает нервный смешок.

— Не переживай. Я уверен, это ошибка. Мы поедем туда завтра и убедимся в этом, — уверенно говорит Рик, но быстро осекается, — То есть, ты поедешь, — Ханна вопросительно выгибает бровь, — Ну, возможно, тебе стоит поехать туда с Клаусом, — безразлично пожимает плечами учитель. Он по-доброму насмешливо улыбается — Извини, но я до сих пор не понимаю, какие у вас отношения и можно ли тебе выходить из этого дома, — Форбс несерьезно возмущенно ударяет его в плечо, направляясь к столу. Зальцман разводит руками, — Но я всегда могу достать арбалет ради тебя, — обещает он вдогонку, видя, как Форбс показательно закатывает глаза.

Блондинка садится за стол, украдкой кидая быстрый взгляд на Элайджу и Елену напротив. Она едва заметно улыбается, когда замечает, как двойник как-бы «незатейливо» касается ладонью руки вампира. На губах Майклсона появляется легкая улыбка. Он наклоняется ближе к Гилберт и, тихо шепнув что-то ей на ушко, возвращается глазами к газете в своих руках, когда брюнетка, прикусив губу, продолжает невозмутимо помешивать маленькой ложечкой кофе перед собой. Ханна вздрагивает, когда ее ушко опаляет чье-то горячее дыхание, — Ты пялишься, — Клаус ловко опускается на стул рядом, удовлетворенно улыбаясь произведенному эффекту.

Девушка хмурится, — Вовсе нет, — совсем по-детски обидчиво возражает она.

Элайджа намеренно громко перелистывает бумажную страницу, — Абсолютно точно – да, — не отвлекаясь от чтения, уверенно добавляет он, улыбаясь самыми краешками губ.

Форбс прищуривается, плотоядно улыбаясь, — Больше даже не взгляну, — уверенно отрезает она и, сложив руки на груди, откидывается на спинку стула.