Подвальная станция

Что-то заставило ее нырнуть и вкатиться через нее, и он оказалась на полу в маленькой комнате, с рассеченной губой и кровоточащим носом, ощущая во рту вкус крови.

Одна дверь закрылась, другая открылась, и там был мужчина, но не Инспектор. На нем была коричневая одежда Врага, и у него было оружие.

Она попыталась лягнуть его, но он был проворнее и она услышала жужжание.

Дверь снова закрылась и открылась, и она стала подниматься, сердитая и смущенная.

Однако, на этот раз там находился ее Инструктор.

— Враг всегда коварен, — сказал он. — Давай обсудим, что ты делала правильно, что — нет.

Кэтлин вытерла нос. Ссадины болели. И она по-прежнему была сердита и смущена. Она прошла путь. Она надеялась, что в конце схватит врага. Но тот оказался Старшим. Это тоже было нечестно. И нос не переставал кровоточить.

Инструктор взял холодное полотенце и велел ей обмотать вокруг шеи. Он сказал, что доктор осмотрит ее нос и рот. А пока он включил скрайбер и велел ей рассказать, что она делала, и еще сказал, что большинство шестилеток застревали в туннеле.

— Ты исключительно хорошо себя вела? — добавил он.

При этом она почувствовала себя гораздо, гораздо лучше. Но она не собиралась забывать Врага в конце. Они поймают тебя здесь, даже когда урок окончен. Таково Правило. Она ненавидела, когда ее ловили. Ненавидела. Она знала, что когда вырастет, отправится туда, где поймать — значит, убить. Она знала, что значит убить. Они водили шестилеток на бойню и показывали, что значит убить свинью. Это происходило быстро и она сразу переставала быть свиньей. Они подвешивали их и резали, так что дети вполне понимали, что означает умереть: остановился — и сразу после этого ты уже просто мясо. И следующего раза не будет, и тебе надо первым Достать Врага и быстро этого врага убить.

Она было ловкой. Но Враг коварен. Это пугало. Она начала дрожать. Она попыталась сдержаться, но Инструктор все равно заметил и сказал, что сейчас ей лучше сходить к врачу.

— Да, сир? — сказала она.

В носу по-прежнему булькало, одежда испачкана кровью. Капли падали, и она чувствовала, что ее колени во время ходьбы дрожат, но шла она ровно.

Доктор сказал, что нос у нее не сломан. Зуб шатался, но ничего страшного, само заживет.

Инструктор сказал, что ей надо начинать учиться на снайпера. Он сказал, что у нее должно здорово получиться, потому что ее генотип приспособлен для этого. От нее ожидали, что она хорошо поведет себя в Комнате. Ведь ее генотип вел себя хорошо. Он добавил, что некоторые генотипы иногда становятся еще лучше. Он сказал, что она должна побеждать врагов.

За этот день она получила хорошую отметку. Но она никому не могла об этом сказать. Этого не полагалось делать никогда. Она не могла рассказывать о туннеле. Так велел ей Инструктор. Это было Правилом.

Единственное, что ее беспокоило — это последний Враг. Инструктор сказал, что оружие могло бы помочь и рост мог бы помочь, а так она не многое могла бы сделать. И было правильным кувыркнуться в конце. Несмотря на то, что она оказалась на полу, когда открылась дверь.

— Я могла бы пробежать мимо него? — сказала она.

— Он бы выстрелил тебе в спину! — возразил Инструктор. — Даже в зале.

Она снова и снова думала об этом.

— Выключи видео, — сказал Джастин, и монитор выполнил команду. Он сидел на диване в купальном халате. Приплелся Грант, тоже в халате, на ходу вытирая волосы полотенцем.

— Что новенького? — спросил Грант, и Джастин ответил, ощущая легкую тревогу:

— В Новгороде легкое смятение. Что-то по поводу звезды под названием Геенна.

— Это где? — Никто и не предполагал, что существует звезда под таким именем. По крайней мере, до этого вечера. Внезапно Грант посерьезнел, усаживаясь на свободную часть дивана.

— На пути к Содружеству. За Викингом. — Информация в новостях не была особенно точной. — Похоже, что так есть планета. С людьми. Похоже, что Союз колонизировал ее, никому ничего не сказав. Шестьдесят лет назад.

— Боже мой? — пробормотал Грант.

— Посол Содружества прибыл на станцию с официальным протестом. В Совете происходит чрезвычайное заседание. Похоже, что мы нарушили договор. Около дюжины его статей.

— Насколько велика колония? — спросил Грант.

— Они не знают. Не сказали.

— И никто не знал о ней. Может это своего рода военная база?

— Может быть. Очень может быть. Но сейчас это уже не база. По всей видимости она примитивизовалась.

Грант тихонько присвистнул:

— Уцелевший мир?

— Должно быть, так, верно? Мы не говорим о каком-то обломке скалы. Службы новостей твердят о секретных делах времен войны.

С минуту Грант молчал, опустив локти на колени.