Подвалы кантовской метафизики

Итак, существо проблемы состояло в следующем: почему ответом на вопрос, каким образом рассудочные понятия могут находиться в необходимом отношении к предметам опыта (8: 489), является, по Канту, исследование, подводящее понятия чистого разума "под определенное число категорий... так, как они сами собой распределяются по классам согласно немногим основным законам рассудка" (8: 489-490)? Это исследование (метафизическая дедукция категорий) доказывает априорное происхождение рассудочных понятий. Но ведь сам вопрос, поставленный Кантом, уже предполагает, что рассудочные понятия априорны, т.е. не порождаются предметами. Как же может в таком случае метафизическая дедукция отвечать на него?

Допустим, что вопрос о возможности соответствия предметов опыта и понятий рассудка поставлен Кантом под влиянием юмовских аргументов.

Тогда получается, что если ответ на него дать нельзя, т.е. нельзя a priori доказать, что предметы с необходимостью должны соответствовать рассудочным понятиям, то придется признать, что "якобы a priori существующие" понятия рассудка в действительности рассудку не принадлежат, а возникают из опыта. Наоборот, если ответ на рассматриваемый вопрос возможен, то понятия рассудка могут быть априорными. Если же заранее не ясно, можно дать ответ или нет, то о происхождении указанных понятий нельзя сказать ничего определенного.

Другими словами, вопрос о возможности необходимого соответствия опыта и понятий чистого рассудка о его предметах оказывается неразрывно связанным с вопросом о действительном источнике данных понятий рассудка. Таким образом, задавая себе вопрос "как понять, что опыт должен точно соответствовать тому, что мыслится в понятиях рассудка?", Кант одновременно спрашивает "априорны ли данные понятия?". Но метафизическая дедукция, упоминание о которой содержится в письме к Герцу, как раз отвечает на последний вопрос. Это обстоятельство устраняет кажущуюся нелогичность композиции письма. В самом деле, предлагая в качестве ответа на вопрос доказательство истинности одной из предпосылок, или условий, при котором данный вопрос только и может быть поставлен, Кант тем не менее может избежать обвинения в тавтологическом характере своих рассуждений, поскольку в самом вопросе подвергается сомнению одна из его предпосылок - при невозможности ответа на него, приходится отказаться и от этой предпосылки.

Опираясь на полученные результаты, в последний раз "пройдемся" по тексту письма и в новом свете обсудим его композицию. Кант начинает с того, что постулирует априорный статус наших рассудочных понятий (8: 488), как бы фиксируя свою позицию периода диссертации 1770 года. Далее Кант ставит вопрос, который в диссертации "обойден молчанием": как в таком случае объяснить возможность соответствия этих понятий с предметами (там же)? Одновременно данный вопрос "составляет ключ ко всей тайне метафизики" (2: 487). Метафизика же характеризуется тем, что в ней "первичные понятия вещей и отношений... даются изначально самим чистым рассудком" (2: 309; цитата из диссертации 1770 года). "Тайна метафизики" состоит, по-видимому, в том, что судьбу этой науки решает именно ответ на вопрос "о соответствии" или невозможность такого ответа, т.е. он решает, может ли рассудок вообще порождать подобные "первичные понятия", или же все понятия проистекают из опыта. "Обойти молчанием" этот вопрос теперь невозможно: его следствия ставят под сомнение всю прежнюю позицию Канта. С другой стороны, исчерпывающий ответ на вопрос о возможности необходимого соответствия предметов и рассудочных понятий дать очень непросто, и Кант в 1772 году его еще не имеет, поскольку признает, что здесь остается "некоторая неясность" (8: 489). Это, однако, не мешает Канту сообщить Герцу о скором завершении работы над теоретической частью задуманного трактата (8: 490). Ему удалось найти более короткий путь доказательства априорного происхождения понятий рассудка, чем тот, который предполагает демонстрацию необходимой связи чувственности и рассудка. Этот более короткий путь метафизическая дедукция категорий.

Может, правда, возникнуть сомнение, действительно ли в 1772 году Кант отождествлял систематизацию чистых понятий рассудка, которая упоминается в письме к Герцу, с метафизической дедукцией.

Рассмотрим эту проблему более подробно. Для ее решения мы в очередной раз попросим помощи у кантовских рукописей 1771 года, но прежде надо сказать несколько слов о том, как вообще связана систематизация категорий с доказательством их априорного и нечувственного происхождения.