Подвалы твоего сердца (СИ)

— Кто новая Жертва? У Малфоя больше нет никого, кто… — не закончив фразу, Нотт замер, изумленно посмотрев на провидицу. Она понимающе улыбалась. — Неужели?..

— Я уже говорила: судьба не любит, когда за ней подглядывают… Обстоятельства, люди, будущее — все переменилось, и уже не станет прежним. Даже положив свою жизнь на кон, я не смогу узнать, каковы пути развития твоих козней, и венчает ли хоть один из них удачный исход. Быть может, этим вмешательством был закрыт последний путь к твоей победе. Их ведь и до сегодняшнего дня оставалось маловато.

— Ты видела, как он лишает её жизни на алтаре Силы? — резко пресек её монолог Протеус, сжимая пальцами волосы.

— Я видела лишь, что она — новая Жертва. Больше ничего.

— Но хоть что-то… — он рвано вдохнул. — Должно быть что-то ещё!

— Что ж, возможно… — задумчиво протянула ведьма. — Она сама придет в его руки.

— Когда?

— Очень, очень скоро… — загадочно прошептала ведьма. — Бойся власти, что она захватила.

***

«30 мая 1791

Даже не знаю, что хуже — моя болезнь или то, что Элафия чувствует это. Три дня назад я был все еще зол на неё. Позавчера гнев улегся, потому что озноб пробирал кости. Сегодня я был рад видеть супругу у своей постели. Если бы не она, я бы, вероятно, не смог бы взять в руку перо этой ночью. Присутствие Элафии удивительным образом приносит мне силы. Хоть мы не обмолвились ни словом, я чувствовал — она переживает. Трепет во взгляде выдавал её. Весь день она пыталась напоить меня зельями, а я их послушно выпивал, чтобы создать для неё иллюзию, будто все действительно будет хорошо.

Обидно оставлять её вдовой так рано. Она ведь даже не побывала в моей постели! Такая светлая и невинная… Может быть, все к лучшему. Если подтвердится её нетронутость, Элафия сможет выйти замуж снова. Касательно той болезни, что меня поразила — целитель сказал, что она неизлечима. Проклятье, обнаруживающее себя лишь на одном из всего рода, обрушилось на меня. Сначала я метался, как безумец, и пытался найти выход. Потом впал в отчаяние. И только сейчас, когда Элафия находится у моей постели почти круглые сутки, я благодарен своему проклятью. Чувствую, что болезнь постепенно пожирает меня, хотя Элафия скрашивает боль своим присутствием. Если она будет озарять собой последние секунды моего существования — ничего не было зря. Даже мое рождение.

Не знаю, сколько дней или часов осталось до конца. Думая о том, что это моя последняя запись, я чувствую тоску и злость, а потому не стану растягивать момент прощания с бумагой и пером надолго…»

Гермиона перелистнула на следующую страницу, но та пустовала. Внезапность окончания записей ввела девушку в ступор. Драко говорил, что из его рода только одной паре удалось сопротивляться чарам почти два месяца. Неужели конец им положила смерть одного из связанных? Еще раз перелистав дневник в попытке найти хоть какую-нибудь зацепку, Гермиона с досадой закусила губу и осторожно убрала его в ящик стола. Стоило поблагодарить Блейза за то, что он спрятал реликвию Малфоев от глаз авроров. Пусть в дневнике не было ничего преступного — он мог подтолкнуть министерских работников на некоторые мысли. А раскрытие чар было чревато последующими проблемами как для самой волшебницы, так и для Малфоев. В первую очередь для Нарциссы, которую сейчас оккупировали авроры, журналисты и адвокаты. Драко так и не нашли — к великому облегчению и негодованию Гермионы. Ни следов, ни зацепок. Он просто испарился, и это удивляло даже волшебников.

Гриффиндорка устало потерла глаза. Ей так и не удалось разобраться, что мучает больше всего: посланные чарами сны или Драко, терзающий её в них. Волшебные сновидения были настолько реальны, что, просыпаясь с испуганным вскриком, Гермиона могла почувствовать боль на запястьях и шее. Жесткие пальцы сдавливали её кожу каждый раз, когда волшебница закрывала глаза и забывалась коротким сном. Малфой мучил её, и в его укусах, шлепках и жестоких словах сквозила боль предательства. Девушка знала, что может сопротивляться, но не хотела. Легкая боль, которую ей доставляли грубые, но страстные прикосновения, отрезвляла и слегка облегчала чувство вины. Гермиона терпела и лишь изредка позволяла своим дрожащим пальцам скользнуть в его мягкие волосы, чтобы несильно стянуть их. В такие моменты Драко что-то обреченно вышептывал ей на ухо и гладил по спине. Чары изводили их одинаково сильно. Второй месяц подходил к концу.