Подвалы твоего сердца (СИ)

— Только ему, и далеко не все. Он может помочь в поиске штаба Пожирателей. Цель ему знать необязательно.

— Я думаю, это не очень удачная идея, — недоверчиво покосилась на подругу Гермиона. — Это мои проблемы, и разбираться с ними я должна сама. Позволь мне действовать одной.

— Мы не станем мешать тебе, — Джинни кивнула. — Но помощь все-таки не будет лишней. Если нам удастся что-то узнать, ты будешь осведомлена первой.

— Хорошо, — нехотя согласилась Гермиона, ощущая, как былая головная боль возвращается. — Только, пожалуйста, не говорите Рону. Порой ему трудно держать себя в руках.

Уизли закатила глаза, показывая всем видом: «могла и не говорить». Гермиона робко улыбнулась и поднялась вслед за подругой, чтобы проводить её до двери. Желание общения на этот день было полностью исчерпано. Волшебница хотела поскорее остаться наедине с собой, чтобы еще раз поразмыслить над планом дальнейших действий. Каждая секунда была на счету.

— Договорились, — уже выходя, сказала Джинни. — Обещай, что больше не будешь скрывать от меня таких важных вещей. Мы твои друзья, и всегда поддержим… — девушка хитро усмехнулась, порывисто обняв подругу. — Даже если твой выбор пал на Драко Малфоя.

— Спасибо, — прошептала Гермиона в волосы волшебницы, пахнущие земляникой. — И простите, что заставила поволноваться.

— Держись, — Джинни махнула на прощание рукой и скрылась в дверном проеме.

***

Когда Теодор вошел в замок, вокруг было подозрительно тихо. Ни отдаленных шагов студентов, разгуливающих по школе после комендантского часа, ни глухого хлопанья крыльев ночных сов. Темнота и тишина опускались на плечи слизеринца тягучей тревогой. Оглядевшись по сторонам, юноша выскользнул из темной арки и, почти прижавшись к стене, двинулся вдоль по коридору. Он держал путь к Башне Старост, отчаянно надеясь, что найдет Гермиону там. В одной руке волшебник держал палочку, в другой — пузырек с недавно приготовленным зельем. Ночь скрывала порозовевшие от волнения скулы и скованную походку юноши. Теодор прекрасно знал, что его здесь никто не ждет. Возможно, и Гермиона тоже. Ведь после того, как он покинул замок, девушка слышала о Ноттах исключительно плохое.

Заставать её врасплох не хотелось, а потому слизеринец, остановившись перед дверью, ведущей в башню, едва слышно постучал. Изнутри не донеслось ни одного шороха. Теодор не стал рисковать, и, отперев тихим заклинанием замок, бесшумно шагнул внутрь. Башня была погружена в темноту; не было ни единого намека на чье-то присутствие. Угли в камине едва тлели. Гермиона покинула это место несколько часов назад и сейчас находилась в спальнях Гриффиндора. Теодор с досадой выругался, но потом вновь собрался с мыслями. На сожаления не было времени. Стрелки волшебных часов неумолимо бежали к трем ночи, а это значило, что его пропажу вместе с Асторией Гринграсс вскоре обнаружат. Подумав о лишенном чувств теле слизеринки, спрятанном в заброшенной беседке сада Паркинсонов, Теодор поморщился. Он отчаянно не хотел впутывать в это дело лишних людей, но выбора не оставалось.

Сконцентрировавшись на собственных мыслях, Нотт закрыл глаза и вспомнил лицо Гермионы в ту секунду, когда он подарил ей розу. Теплая улыбка и смущенные глаза, вспыхнувшие в сознании, заставили сердце забиться чаще. Теодор закусил губу и взмахнул палочкой. Помещение осветил яркий голубоватый дым, мгновенно преобразовавшийся в величественного орла. Тот, взмахнув крыльями и сделав по помещению круг, растворился в стене.

Замок тонул в молчании. Директор выпустила новое правило, обязывающее студентов отправляться в собственные комнаты куда раньше комендантского часа, и все беспрекословно повиновались ему. Никому не хотелось блуждать по темному Хогвартсу после всего, что здесь случилось. Даже привыкшие плевать на правила слизеринцы безропотно отсиживались в подземельях, настороженные появлением Пожирателей. Хотя семьи некоторых из них поддерживали идеи Темного Лорда — попадать в одну и ту же яму дважды никто не хотел. Похожее смятение чувствовали и обитатели башни Гриффиндора. Их горячая безрассудная кровь рвалась в бой, но никто не смел ступить за порог комнаты после установленного комендантского часа. Каждый потерял родных и друзей в этой войне, а потому предвкушение новой заставляло их сотрясаться от ужаса и гнева.