Подвалы твоего сердца (СИ)

— Девушка станет сосудом для Силы, — отчеканил Протеус давно выдуманную фразу. — Сейчас часть вашей сущности находится с ней, потому что любовь заставляет жертвовать душой. Но Сила не принимает чего-то неполноценного, так что часть вас — мисс Грейнджер — должна будет участвовать в обряде, чтобы впустить в свое и ваше тело Силу.

— Что с ней будет?! — Драко выхватил палочку. Его губы било дрожью, а сердце отдавало глухим буханьем в груди. — Ты поклялся мне, что с её головы не упадет и волоса!

— Во-первых, — Протеус помрачнел, усилием воли заставляя себя не отклоняться назад. — Я обещал, что её не трону ни я, ни остальные Пожиратели. И во-вторых, — сглотнув, когда Малфой нетерпеливо дернул палочкой, мужчина сцепил руки в замок. — Мисс Грейнджер будет в порядке, равно как и вы.

— Что именно с ней произойдет? — процедил Драко, вытягивая руку с палочкой. С каждой секундой спокойствие Протеуса таяло.

— Она станет сосудом для Силы. И после того, как обряд завершится, будет жива и здорова.

— Откуда мне знать, что ты говоришь правду?!

— Потому что она — единственное, что у меня есть. После падения Лорда единицы сохранили знания о Силе, и с каждым днем нас может стать меньше. Я тороплюсь, лорд Малфой, поэтому не стану тратить время на жалкую ложь. А вы поклялись завершить Обряд.

— И сделаю это, — Драко всматривался в лицо Протеуса, пытаясь выискать в нем хоть одну черту, которая подтвердила бы лукавство Пожирателя, но не мог. — Но если с ней случится что-то… — низким голосом проговорил Драко, подходя совсем близко к Нотту. — Если она поранится, если испугается или с её головы упадет хоть один волос… — палочка уперлась прямо в солнечное сплетение Протеуса. — Ты разделишь одну камеру со своим сыном. Если я позволю тебе жить, разумеется. — Драко резко отпрянул и зашагал вдоль стола. — Это вас всех касается!

Малфой злился из-за того, что его триумф длился не так долго. Хотя сильнейшая палочка и была в его руках, уверенности слизеринец ощущал только немного больше, чем обычно. Протеус точно играл по-грязному, но думать об этом по мере приближения к собственной комнате хотелось все меньше. Когда Драко схватился за ручку и произнес заклинание, все внутри него заполнил пожар предвкушения. С каких-то пор Грейнджер стала его зависимостью и жизненно необходимым допингом. Малфой знал, что, стоит ему снова увидеть её глаза, подернутые дымкой сна, прикоснуться к волосам и телу — все проблемы станут крошечными и ничего не значащими. Правда, после прошлой ночи осталось горькое послевкусие — он кричал, практически не останавливаясь, но точно помнил, что не посмел поднять на неё руку.

Комната встретила его мраком. Повинуясь легкому движению палочки, на стенах загорелись подсвечники, и помещение наполнилось золотистым светом. В углах дрожали тени, создавая атмосферу уюта и уединения. Драко посмотрел на смятую постель, и, не обнаружив там Гермиону, прошел чуть дальше.

— Грейнджер! — он с тревогой нахмурился.

Звук его голоса легко проник через тонкую дверь, смежную с ванной комнатой. Гермиона, до этого пристально всматривающаяся в свое измученное слезами и недосыпом лицо, тут же отмерла и отошла от зеркала. Пальцы вцепились в край махрового полотенца, которым она обмоталась, выйдя из душа.

Открыв глаза сразу же после того, как Драко спешно покинул комнату, девушка решила во что бы то ни стало устроить забастовку. На принесенную домовиками еду она даже не смотрела, но вот терпеть липкость на всем теле сочла глупым: всю ночь её бросало то в жар, то в холод, когда Малфой заходился в отчаянных тирадах и проклятиях. Хотелось смыть с себя все остатки пережитых часов, и Гермиона, немного подумав, все же решила воспользоваться ванной. Волшебница искренне надеялась, что успеет закончить до того, как вернется Малфой, но задержалась напротив зеркала, рассматривая предательницу всего магического мира.