Подвалы твоего сердца (СИ)

Драко достал свою палочку и поднял руку над чашей. На мгновение движения слизеринца сковал знакомый страх, но его путы быстро ослабли и обрушились: медлить не было смысла. Обряд был почти завершен, и именно сейчас, как никогда раньше, сворачивать было слишком поздно. Поэтому Малфой разжал пальцы над чашей и палочка беззвучно погрузилась в вязкую кровь. Замок взорвался, тут же развеваясь в прах, а цепи упали на стол у подножия чаши. Над артефактом закружилось черное свечение, и, подобно смерчу, начало набирать в высоте и ширине. Когда ужасная воронка взвилась почти к потолку, прогремел сильнейший взрыв, заставивший всех присутствующих зажать уши и испуганно отпрянуть. Вслед за этим послышался звон разбивающихся стекол в огромных окнах, и на Пожирателей повеяло влажной ночной прохладой. Ветер, ворвавшийся в помещение, лизнул лицо застывшей от ужаса Пэнси, наконец приводя её в чувство. Оглушенная из-за взрыва, она на некоторое время почти выпала из реальности. Огромными глазами наблюдая за потоком темной магии, кружащейся над чашей, волшебница осознавала, что забыла все слова, кроме одного:

«Смерть»

Так же стихийно, как и появился, смерч исчез. Все затихло, и тишина эта была подобна той, что Драко слышал в фамильном склепе Малфоев. В ней не было ничего, что могло бы потревожить чувства живого существа — лишь могильный холод и немое вопрошание к вечности.

Драко поднялся из кресла на ослабевших ногах и заглянул в чашу. Его палочка покоилась на дне артефакта, но прикоснуться к ней было почему-то страшно. Внешне она была почти такой же, если исключать длинную золотистую надпись на древке вдоль всей длины. Знакомых букв разобрать не удалось, и Малфой, поколебавшись еще секунду, протянул руку к собственному оружию. Когда его пальцы обхватили на удивление ледяное древко, ветер, гуляющий меж спинок кресел, усилился. Подняв палочку на уровень глаз, Драко крепко сжал её в ладони и направил на одно из разбитых окон.

— Репаро, — прошептал он, и тут же осколки, блестящей крошкой рассыпанные на мраморном полу, взметнулись в воздух. Уже через несколько секунд абсолютно все стекла были восстановлены. Малфой медленно улыбнулся, посмотрев на обновленное оружие. Это было лишь безобидное заклинание, но оно смогло восстановить все, что пришло в беспорядок после взрыва. Даже профессорам не удавалось возвести обломки Хогвартса в прежние величественные стены так стремительно. Определенно, оружие обладало силой, на которую Малфой даже не рассчитывал.

— Зачем мне овладевать Силой, если есть такое могущественное оружие? — Драко вскинул брови, будто невзначай направляя палочку на Нотта. Пожиратель заметно напрягся, и юноша от этого только повеселел. Наконец-то он ощущал власть! Все былые сомнения оказались забыты; Малфой ликовал. Держа в руках оружие, наверняка даже более сильное, чем то, что было у Волан-де-Морта, Малфой понимал, что теперь правда всегда будет на его стороне. Все тело юноши пронизывало нечто странное, когда он произносил заклинание. Словно бы кровь в венах останавливала свое течение на несколько мгновений и замораживалась, создавая впечатление полного умерщвления плоти и торжества духа. Магия наполняла его легкие и ударялась пульсом в висках, сковывая и в то же время раскрепощая. Малфой закрыл глаза и впервые за долгое время вдохнул с удовольствием, а не только для влачения жалкого существования.

— Палочка — лишь часть Силы, которую вы получите. Скажем так, — Протеус напряженно проследил за тем, как Малфой опускает оружие. — Если не завершить обряд, магия может выйти из-под контроля. Для простой палочки она очень сильна.

— Хорошо, а теперь скажи мне вот что, — Драко снова опустился в кресло, но теперь его движения выражали полную расслабленность, а лицо — надменное тщеславие. Ловко прокрутив палочку, Малфой резко вскинул взгляд на Протеуса. — Что я должен буду сделать в Гробовом ущелье?

— Вы произнесете священный текст, а потом завершите обряд с помощью своей палочки и… Мисс Грейнджер, — спокойно ответил Нотт, с удивлением наблюдая за блеском в глазах юноши. В моменты невероятной самоуверенности Драко до безобразия был похож на своего отца. Протеус моргнул несколько раз, чтобы образ властного, и оттого еще более раздражающего Люциуса испарился из головы. Малфои! Иногда казалось, что надменность была их семейным проклятьем.

— При чем тут она? — тут же расслабленность спала с черт лица слизеринца, и он угрожающе склонился в сторону Протеуса. Но мужчина был так невозмутим, что, казалось, ничего страшного в складывающейся ситуации не было. Однако спокойствие Пожирателя проистекало из факта вполне ясного: Малфой поклялся на крови, что завершит обряд, а это значило, что пришло время диктовать юному лорду свои условия.