Подвалы твоего сердца (СИ)

Ни магия предков, ни скорбное «завтра» больше не имело значения. Они были втроем в эту секунду: два близких как никогда ранее человека и их иллюзия счастья. Блики танцевали на обнаженных участках кожи, молодость и свежесть пропитала воздух слабым пряным ароматом, в комнате стало душно. Свеча догорала и, словно задыхаясь от недостатка кислорода, постепенно гасла, обрекая плавные переливы сладких прикосновений на темноту. Драко призвал палочку и наполнил комнату десятком свечей, подобных той, что догорела. Он не хотел упускать ни одного взмаха ресниц, пока это было возможно.

Где-то за пределами комнаты веял могильный холод, уже протягивающий к юному Малфою крючковатые ледяные пальцы, но он не мог пробиться через тепло помещения, оцепленного нитями чар и наполненного горячим напряженным воздухом. Смерти здесь не было места, и её досадливый скрипучий голос слышался в унылом завывании ветра за окном. Драко же слышал лишь дыхание весны и жизни, срывающееся с искусанных губ, и эти звуки грезились ему единственным, что он желал бы слышать в мгновения до и после смерти.

Мокрые поцелуи спускались ниже, и Гермиона задрожала, сминая в пальцах грубоватые простыни. Руки Драко медленно путешествовали вдоль её ног, пальцы щекотали кожу, но вскоре влажные ладони легли под колени. Лодыжка Гермионы оказалась уложена на твердое горячее плечо, а вторая нога слегка отведена в сторону. Пальцы нетерпеливо пробежались по влажной плоти, слегка погружаясь меж половых губ. Гермиона слабо вскрикнула, но эти звуки донеслись до слуха Драко с опозданием. Он вскинул затуманенный взгляд на лицо девушки и, успокаивающе погладив нежную кожу на внутренней стороне бедра, заменил пальцы, до сих пор скользящие внутри, губами. Малфой делал это впервые, но ни разу не усомнился, когда его язык собрал влагу и двинулся вверх, лаская чувствительную плоть. Изумленный и хриплый выдох задавил тихий стон. Гермиона потянула простыни на себя. Её сердце неистово билось, и ему вторила неистовая пульсация внизу живота. Внутри разрасталось нечто огромное, и с каждым прикосновением губ и языка Драко оно разрасталось, подобно опухоли. Она подрагивала и закусывала ладонь, когда пальцы, вторя языку, надавили на припухшую от возбуждения плоть. Впервые Гермиона не могла понять, почему её тело совсем не слушается её. Оно подчинялось Малфою, принимало удобные ему позы и податливо выгибалось вперед, словно увлекаемое магией.

Драко замер, когда она изогнулась особенно сильно, и пальцами почувствовал напряжение, предшествующее оргазму. Оторвавшись от ласки, он поднял голову и вцепился жадным взглядом в полуоткрытые глаза. Дрожащая ладошка протянулась к его щеке и мягко опустилась на неё. В противовес царящей внутри и вокруг них страсти это движение казалось почти невинным и нежным, и Драко, почувствовав, как с теплотой её руки внутрь него проникает нечто, похожее на приятную боль, оставил сбивчивый поцелуй на ладони. Пальцы продолжали скользить между влажных губ, иногда погружаясь немного глубже, словно дразня, и Гермиона зажмурилась, предвещая то, как в глазах потемнеет от накатившего оргазма. Жалобно вскрикнув, она сделала поступательное движение бедрами, а потом дернулась и обмякла.

— Да, сладкая, — он поглаживал пальцами обнаженный живот, хищно наблюдая за тем, как Гермиона подрагивает и закусывает губу. — Вот так.

Когда она смогла снова открыть глаза, его лицо было напротив, а взгляд пылал нетерпением и страстью. Не теряя времени, Гермиона скользнула пальцами в светлые волосы, и, сжав их, притянула Драко ближе. Её неловкий, но, безусловно, благодарный и страстный поцелуй накрыл новой волной безумия. Широкие ладони хаотично скользили по груди и шее, оставляя за собой дорожки мурашек. Слегка приподнявшись, Гермиона поцеловала горячую шею и прижалась к ней щекой, восстанавливая дыхание. Её пальчики спустились ниже, проникая под рубашку, и ногти впились в спину на уровне лопаток. Драко что-то неразборчиво простонал, притягивая её за талию. Почувствовав настойчиво прижимающуюся к ней эрекцию Драко, волшебница согнула ногу в колене, касаясь её. Малфой вцепился пальцами в мягкую плоть, стараясь удержать себя в руках. Все, к чему привело их бездумное следование своим желаниям, казалось опасным. Он уже поймал себя на мысли о том, что мог бы наплевать на чары и войти в неё — такую влажную и готовую сейчас — и ни о чем бы не жалел. Но если собственная жизнь не стоила и поломанного галеона, подвергать опасности Грейнджер было в сотню раз страшнее. Да, может быть, он не хотел, чтобы кто-то другой наслаждался её невинностью и доверчивостью, её нежностью и чистотой, читающейся в теплом взгляде. Но Драко скорее пожелал бы смерти всех мужчин в целом мире, чем её гибели.