Подвалы твоего сердца (СИ)

— Просто прикоснись, — шепотом попросил он, умоляюще взглянув на неё. Гермиона медленно улыбнулась и, задумчиво склонив голову, подарила ему короткий поцелуй. Пальцы в кои-то веки ловко справились с оставшимися пуговицами на рубашке и жадно прошлись по торсу, слегка оцарапав. Драко шумно втянул воздух, понимая, что скорее всего не выдержит подобных пыток. — Гермиона, — укоряюще прошипел он, отстраняясь и садясь на постели, но тут же замолк. Пальцы волшебницы добрались до пряжки ремня и быстро расправились с ней. Глухо звякнула молния, и комнату разрезал полный наслаждения выдох. Драко запрокинул голову и зажмурился, ощущая, как она обхватывает его ладонью и медленно скользит, слегка сжимая у основания. Дыхание начало сбиваться заново, но внезапно пальцы покинули его плоть, и вздох разочарования сорвался с губ. Малфой снова посмотрел на неё, но в глазах Грейнджер блестело нечто странное. Радужки, подернутые страстью, казались совсем темными, и оттого взгляд её был подобен самому пороку. Драко впервые видел её такой, и потому не спешил возмущаться.

Лукаво закусив губу, она склонилась к крепкому торсу и оставила мокрый след на груди, потом — чуть ниже солнечного сплетения, а оттуда язык заскользил вниз к животу. Все было именно так, как видела Гермиона в одном из сотни своих развратных снов, после которых она изнемогала от неутолимого возбуждения в одиночестве. И почему только она не делала этого раньше? Кажется, было что-то препятствующее, но сейчас Гермиона едва ли могла бы вспомнить хоть что-то, не относящееся к её вспыхнувшим желаниям. Нежность к Драко сплеталась воедино с похотью и накрывала её с головой, отсекая любые сомнения. Влажные губы застыли внизу живота, и только тогда она подняла на Малфоя взгляд, чтобы насладиться триумфом. Прочитав во взгляде удивление, смешанное с сомнением и взволнованностью, она получила то, что хотела, и с уверенностью спустилась ниже, обхватывая губами возбужденную плоть. Малфой не удержался и застонал сквозь зубы. Он был обескуражен, и Грейнджер явно этим наслаждалась. Ей было приятно осознавать, что она заткнула за пояс Малфоя, исполненного предубеждений относительно её смелости в таких вещах. Если бы час назад она подумала о том, что будет способна вытворять нечто столь откровенное, её накрыл бы стыд, смешанный с нотками возбуждения. Часто, проснувшись ночью от «кошмаров», она представляла, как будет касаться Драко, но была уверена, что никогда не сможет воплотить фантазии в жизнь.

Сейчас чары не позволяли ей сомневаться в том, будут ли приятны неопытные прикосновения — рассудком управляла страсть и неуемное желание отдать столько же, сколько и получить. Доставить удовольствие, услышать стон и снова оказаться на пределе. Дрожать лишь от ощущения близости его надежных объятий, отделяющих фантазии от скупой реальности. Язык медленно скользил по стволу, когда длинные пальцы впились в её волосы и слегка оттянули, направляя и подсказывая. Неторопливые движения ускорялись, ногти впивались в напряженный живот, оглаживали его, и Драко пытался вспомнить, каково это — выдыхать, а не подавленно стонать.

— Грейнджер, — хрипло и обрывисто позвал он, и Гермиона подняла на него глаза. Обхватив хрупкое лицо ладонями, Малфой потянул её вверх и тут же впился в губы отчаянным поцелуем. Отцепив её руку от своего живота, уже покрытого бледными красными бороздами, Драко накрыл ею член и толкнулся вперед, все еще не разрывая поцелуя. Их языки столкнулись, Гермиона сократила расстояние между телами до минимума, и он сделал последнее движение тазом. Забывшись во взорвавшемся наслаждении, он сильно прикусил её губу и застонал сквозь зубы. Солоноватая кровь проступила сквозь ранку на губе, и Драко, словно извиняясь, поспешно слизнул её. Они обессиленно свалились и некоторое время переводили дыхание, глядя в дощатый потолок.

Наступила тишина. Прошло много времени, прежде чем Гермиона, утомленная и счастливая, перестала оглаживать его лицо и изредка целовать, с восторгом принимая ответные ласки, и закрыла глаза, прижавшись к теплому телу. Драко боялся пошевелиться, чтобы вдруг не потревожить её сон, и лишь когда дыхание волшебницы стало размеренным и спокойным, решился на бегство. Осторожно переложив её голову со своей руки на подушку, он выскользнул из-под пледа и поднялся на ноги. Пуговицы на рубашке никак не хотели застегиваться — пальцы дрожали так, будто у Драко была застаревшая нервная болезнь. Он старался не смотреть на спящую Гермиону. Нечто в его горле вставало острым булыжником и осыпалось в грудную клетку тяжелой каменной пылью, затрудняя дыхание и придавливая сердце.