Подвалы твоего сердца (СИ)

— О, Мерлин… — прошептала Гермиона, вертя головой. Лучи касались её щек и ладоней, даря приятное тепло. Шелест магии обволакивал со всех сторон, и хаотичные ломаные лучей начали сплетаться вокруг тела Драко, образуя широкое кольцо. Гермиона отшатнулась и неловко поднялась на ноги, когда силы чар оторвали Малфоя от пола и взметнули его к потолку. Ноги и руки, бессильно опустившиеся вниз, опутали тонкие магические нити. Они пульсировали и разрастались, и вскоре за их свечением Гермиона уже почти не могла различить очертаний тела Малфоя. Внезапно Драко выгнулся в спине, словно простреленный острой болью. Его руки взметнулись вверх, пальцы вцепились в горло. Резкие движения, больше похожие на агонию, испугали Гермиону, и она прижалась спиной к стене. Секунды длились вечно, а судороги его тела все не прекращались. Она задрожала, задержав дыхание. Руку обожгло: перстень накалился до предела и теперь причинял боль, однако Гермиона продолжала смотреть на тело Малфоя, застывшее в воздухе. Шепот магии перерос в настоящий гул. Он усиливался и подавлял, поэтому возникло резкое желание закрыть уши руками и упасть, чтобы спастись от разрушительной мощи. И когда Гермиона уже готова была сделать это, комнату озарила яркая вспышка, ослепившая глаза. Послышался грохот тела. Все померкло, погружаясь в привычный мрак.

Еще не открыв глаз, Гермиона услышала сдавленное ругательство, а затем — надрывный кашель. Казалось, её сердце не билось так даже в минуту рождения. Не веря себе, волшебница распахнула глаза.

Скорчившись на полу, Малфой заходился в страшных хрипах. Его пальцы, закрывающие рот, были перепачканы в крови, и все, что находилось близко — тоже. Багрянец окрасил рубашку, кожу шеи и даже мраморный пол. В воздухе поселился терпкий запах крови вперемешку с цветочным ароматом «мгновенной смерти».

— Драко… — пробормотала Гермиона, сумев побороть оцепенение. Уже через мгновение она беспомощно сжимала его трясущиеся плечи слабыми пальцами. С губ срывались неосознанные слова поддержки, которых потом она бы и не вспомнила. Малфой приподнялся и схватил её за локоть, блеснув умоляющим взглядом. Кашель, перемежающийся с отторжением отравленной крови, все не прекращался. Подавшись вперед, Гермиона прижала голову Драко к груди и принялась наугад гладить то волосы, то плечи, пока кровь расползалась и по её одежде. Изо всех сил сжав в слабых объятиях содрогающееся тело, она продолжала шептать мольбы, не имеющие адресата. Через минуту или две кашель наконец начал ослабевать, и дыхание постепенно выровнялось. Когда Малфой замолк и наконец расслабился, наступила блаженная тишина.

— Какого черта, Грейнджер? — усталый голос заставил её вздрогнуть и разжать пальцы, вцепившиеся в плечи. — Что-то не припоминаю, чтобы в Хогвартсе был курс по некромантии.

С её губ слетел нервный смешок. Драко попытался оттолкнуться от пола ослабевшими руками, но тут же рухнул обратно, потому что тело практически не слушалось. Обессиленно прикрыв глаза, он зажмурился. Казалось, будто в комнате слишком душно: волны липкого жара одна за другой обволакивали тело, словно Малфой был болен. Сознание все еще затемняли отголоски ломоты в суставах, поэтому больше, чем думать о чем-то, хотелось просто заснуть.

— О чем ты думал? — дрожащий шепот выдернул его из мутного потока образов. Драко устало поднял веки и сглотнул. Язык горчило от крови, и этот вкус вызывал навязчивое чувство тошноты.

— Это был единственный шанс, — Малфой глубоко вдохнул и выдохнул. — Не знаю, как ты сделала это, но оживлять меня не стоило. Умирать больно.

— Ты не должен был сдаваться, — прошептала она, мягким движением стирая кровь у его губ. — Даже если казалось, что это единственный шанс предотвратить катастрофу.

— Грейнджер… — Драко поморщился, снова сделав усилие, чтобы встать. Он чувствовал себя разбито и униженно. — Ты думаешь, я сделал это ради кого-то кроме себя? — его губы иронично изогнулись, и из потревоженной трещинки выступила кровь. — Не перестаю удивляться твоей вере в людей… — хриплый голос звучал надменно, и от этого Гермиона почувствовала слабый укол раздражения. Различив недовольство на её лице, Драко насмешливо хмыкнул:

— О, да брось, Грейнджер! Я был воспитан паршивым ублюдком, им и останусь. Мне плевать на магическую Британию.

— Это же не правда!

— Замолчи, — он с трудом перевел дыхание. — Я большой эгоист, и поэтому умер, чтобы больше не испытывать боли. Я трус, Грейнджер, и никогда не надеялся на собственные силы. Страх… Страх заставил меня подумать о смерти. Я боялся, что смогу причинить тебе вред.

— Ты бы никогда…

— Что? — он криво усмехнулся, посмотрев на дрожащие ресницы Гермионы. — Думаешь, я бы не убил тебя? Мерлин всемогущий… Зачем, Грейнджер? — он повысил голос, но тут же сжал зубы, ощутив острую боль в горле. — Зачем ты до сих пор продолжаешь верить, что я — нечто большее, чем просто трусливый выродок?

— Я верю в тебя, — настойчиво ответила она, пытаясь перестать дрожать всем телом.