Подвалы твоего сердца (СИ)

— Не кричи так, — пробормотал чуть менее восхищенный голос, и Гермиона ощутила, что приятная тяжесть в животе перерождается в тошноту и жгучую боль.

— Бон-Бон, как же я могу не… — остальное Лаванда промычала, предположительно, в поцелуй.

Что контакт с Грейнджер принес ему облегчение и чувство эйфории, Малфой понял лишь на контрасте. Его сердце, хоть и не болезненно, но неприятно сжалось. Где-то в темноте Гермиона сжимала кулаки и кусала свои губы от обиды. Страдания нахлынули на неё с новой волной, и девушка предположила, что очередной порции унижения уже не вынесет. Она бы с радостью покинула библиотеку, но трансгрессировать в стенах Хогвартса было нельзя, а единственный путь преграждала лобызающаяся парочка.

— Грейнджер, — тихо позвал Малфой. Из-за того, что тупоголовый Уизли так глупо попался на измене, сердце слизеринца ликовало. Недавние слова оказались отчасти оправданными. — Я забыл сказать ещё кое-что насчет твоего предполагаемого будущего, — заметил он с мнимым беспокойством. — Так вот, между работой и пятнадцатиминутным супружеским долгом Уизли будет трахать своих секретарш или поклонниц. Ну, знаешь, из большой любви к тебе. Чтобы было больше времени на мытье полов.

Гермиона вскочила с места и с усилием заехала кулаком в грудь Малфоя, хотя планировала в челюсть, как тогда, на третьем крусе. Абсолютная темнота и более высокий рост юноши помешали ей выполнить задуманное, но волшебнице было все равно. Ей хотелось отдать хоть часть той боли, которую она испытывала. То, что Малфой подливал масла в огонь, почти не тревожило, потому что мысли занимала более важная вещь: предательство Рона.

— Спрячь свои коготки и убеждайся в моих словах, — схватив её за запястья, Драко гневно цокнул языком. — Самое интересное только начинается.

— Милый? — сладкий голосок Лаванды резанул по слуху, и Гермиона застыла, даже не обращая внимания на обездвиженные руки. — Я же нравлюсь тебе больше, чем она? Правда?

— Не трать время на разговоры, Лав, — резко перебил Рон, и помещение снова наполнили влажные звуки поцелуев.

— Это важно, Бон-Бон! — будто бы обиженно пролепетала она, сбивчиво дыша. — Я тебе нравлюсь? Мои губы пухлее, а грудь больше!

— Да, да, да! — нетерпеливо согласился гриффиндорец.

Гермиона открыла рот, чтобы воздух хоть как-то поступал в её организм. Внутри все скручивалось обидой и гневом, но тело будто застыло, отказываясь реагировать на происходящее. Ни слез, ни криков, ни порывистых движений. Драко даже подумал, будто она заснула. Но в следующую секунду его сердце пронзила острая боль, и слизеринец слегка согнулся, приближая к себе ошеломленную изменой волшебницу.

— Послушай, Грейнджер, — он встряхнул её, боясь, что от подобных потрясений девушка прямо сейчас свалится в обморок. Хотя она наверняка не была такой слабой. После пыток Беллатрисы вряд ли что-то могло настолько сильно выбить её из реальности. — Он сейчас скажет что угодно, только бы засадить ей. Слышишь?

— Отпусти, — будто пробуя слова на вкус, прошептала Гермиона. — Отпусти, чертов придурок!

Малфой закатил глаза: Уизли нагло изменял ей с Лавандой, а придурком почему-то был он.

— Собираешься выйти и отругать их, словно строгая мамочка? — Малфой крепче сжал запястья вырывающейся Гермионы. — Не надоело быть такой жалкой?

— Да что ты… — она пыхтела, силясь высвободиться. — Что ты знаешь обо мне?

— Чтобы отомстить, нужно остудить разум, Грейнджер. Поверь: я знаю, о чем говорю.

— Я не хочу никому мстить, — Гермиона перестала дергаться. Перед глазами вдруг встала картина разрушенного Магического мира. — И тебе тоже не советую. Это низко.

— Что ты имеешь в виду? — недоумевающе нахмурился Драко.

— Ты знаешь, — спустя время ответила Гермиона. — Прекрасно знаешь.

До того момента, как Грейнджер не напомнила ему, Малфой вообще не вспоминал о том, что думал о чем-то подобном. Были проблемы поважнее вроде внезапно возникшей магической связи и болезни матери.

— Откуда тебе известно, о чем я думаю, а о чем — нет? — невозмутимо вскинул подбородок Драко, со страхом ожидая ответа.

— Я и не знаю, — тут же выпалила она. — Но хочу верить.

— Во что? — едва слышно прошептал юноша, ощущая, как слабеют его руки. Грейнджер хотела верить…

— В тебя.

Громкий многозначительный стон будто всколыхнул стены библиотеки, но некоторое время двое — слизеринец и гриффиндорка — стояли неподвижно, будто ничего не услышали. Холодные пальцы разомкнулись, освобождая хрупкие запястья. Малфой тут же отошел на два шага, будто боясь обжечься о горячее дыхание Гермионы. Она протянула руку в темноту, но пальцы пронзили воздух. Драко неверяще смотрел в ту сторону, где стояла гриффиндорка, и пытался унять бешено стучащее сердце. Она сказала такую глупость! Полная идиотка…