Подвенечное платье

Договор между Кайсаровым и Еремеевым был заключен на десять лет, и срок его истекал ровно в этом месяце. По словам Еремеева, Кайсаров, как и положено, ровно за месяц уведомил купца об окончании действия договора, но из-за отсутствия Еремеева в городе и ошибки экономки ответа на свое письмо так и не получил. Таким образом, перед предприятиями Еремеева встала угроза огромных убытков, не говоря уже об ударе по доброму имени купца. Ведь игнорировать письма уважаемых соседей по гильдии —первый шаг к тому, чтобы в следующий раз самому не дождаться ответа на свои предложения.

Таким образом, Еремеев поставил перед управляющим практически непосильную задачу – во-первых, за день подготовить договор, который был бы не слишком разорительным для Еремеева и в то же время достаточно привлекательным для Кайсарова, чтобы заключить его, несмотря на нанесенную обиду А во-вторых, еще и лично добиться подписания документов прямо на празднике в честь годовщины супружеской жизни Кайсарова.

Анфиса была буквально поражена происходящему в то время как Александр демонстрировал поразительное спокойствие, правда лишь до того момента, пока Еремеев не произнес:

– И вот еще что, Саша, не стоит тебе на ужин одному идти.

Купец очень внимательно посмотрел на Анфису, которая одновременно прислушивалась к разговору мужчин и в то же время вполголоса беседовала с Лизой о значении перспективы в городских пейзажах.

– Анфиса Алексеевна, можем мы с Александром Ивановичем попросить вас об одолжении?

Девушка отвлеклась от беседы с воспитанницей, хотя, скорее, сделала вид, что отвлеклась. Все внимание ее и так в большей степени было приковано к разговору Еремеева с управляющим.

– Не окажите ли вы нам честь, отправиться в эту пятницу на ужин в дом купца Кайсарова?

Анфиса чуть не раскрыла рот от изумления. Кайсаров, может, и не был так богат, как Еремеев, но имел репутацию куда более светского человека, крупного мецената и покровителя благотворительных обществ. Обрусевший потомок татарских князей, он славился любовью к искусству, а попасть в салон его супруги было пределом мечтаний многих столичных модников. Для Анфисы побывать на ужине в доме Кайсаровых было равносильно дебюту в обществе, о котором девушка не смела даже мечтать.

Между тем, по-своему истолковав замешательство гувернантки, Еремеев начал ее уговаривать:

– Понимаете, тут вопрос очень деликатный. Видите ли, наш Александр Иванович – жених каких мало, и каждый, хоть что-то понимающий в нашем деле купчишка норовит сосватать ему своих дочерей. А их у Кайсаровых, что слив в урожайный год. Другое дело, если он заявится под руку с вами. Можно будет рассчитывать, что неуемные мамаши оставят его в покое, и он сумеет-таки улучить время, чтобы переговорить с хозяином дома. Одним словом, вы нас очень обяжете, если согласитесь.

Александр посмотрел на Анфису, вопросительно приподняв бровь в одной только ему свойственной язвительной манере. По всей видимости, его как-то задела нерешительность Анфисы.

– Да, конечно. Почту за честь, – выдавила из себя девушка.

Сказав это, Анфиса непроизвольно потянулась к бокалу с водой. Обычный, казалось бы, ужин обернулся для нее самым неожиданным образом.

***

Когда восторг от приглашения на вечер к Кайсаровым прошел, его сменила тревога. Все дело было в том, что платьев у Анфисы было всего три: одно, подаренное классной дамой перед прибытием на службу в дом Еремеева, и два простых шерстяных, купленных девушкой в прошлое воскресенье после того, как экономка выдала ей первое жалование. Денег на покупку очередного платья, да еще и такого, в котором было бы не стыдно появиться в одном из самых модных домов Петербурга, у Анфисы просто-напросто не было.

Успокоив себя рассуждениями о том, что от гувернантки многого ждать и не будут, и что нет смысла стараться произвести впечатление на людей, с которыми ей вряд ли придется встретится вновь, Анфиса решила, что на отложной воротничок с нарядными манжетами, дабы несколько украсить простое платье, оставшихся у нее денег может и хватит. Придав себе некоторой уверенности подобными рассуждениями, она твердо решила сходить в обеденное время в ближайшее к дому Еремеевых ателье, куда и так давно собиралась, чтобы спросить, не шили ли они копию подвенечного платья для Тани, но так и не дошла из-за внезапного возвращения купца.

Самым большим огорчением для Анфисы суждено было стать реакцией Сони на ее просьбу вместе сходить в ателье. Стоило девушке лишь подойти к подруге и попросить об одолжении, как обычно приветливая Соня тут же отстранилась, заявив, что у нее много работы и времени на то, чтобы прогуливаться с Анфисой по городу и тем более готовить ее к званному ужину, попросту нет. Анфису больно ранил ответ подруги. Но няня довольно ясно дала понять, что ее оскорбила просьба Анфисы, и гувернантке ничего не оставалось, как идти одной.